Хардкор

В тот же период «Три кита», при поддержке ассоциации «Экзотика», устроил татуировочный мини-сет в Петербурге в клубе «Гора-Нора». Там я познакомился с Юрой Скандалом и Би Джо. Этот сет положил начало активности коммуникаций в Питере. После года насыщенной работы нам пришлось покинуть салон. Позже я вместе с 49 м проработал в салоне «Скиф», потом самостоятельно в салоне на Алексеевской. Переезды салонов сильно утомляли, и в 1998-м году, при поддержке известного коллекционера нательной графики Виктора «Руки», я открыл творческую студию на Курской.

«Курская» просуществовала дольше всех остальных предприятий, так как была той самой искомой формой рабочего пространства, где одновременно можно было выполнить работу, отшить сумасшедших клиентов и пообщаться со старыми знакомыми, которым не составляло труда заезжать в гости. Собственно, для меня это те самые искомые факторы, благоприятно действующие на ремесло.

В том же 98-м году состоялось Tattoo fashion show, которое расстроило и посетителей, и участников. С тех пор вопрос о конвенциях в Москве висит в воздухе – в отличие от Санкт Петербурга, где татуировщики нашли в себе силы объединить усилия для поддержки движения. Туда я был приглашен в качестве члена жюри и с удовольствием отметил, что окрепли старые таланты и появилось новое поколение татуировщиков. В этом же временном периоде я постепенно стал расширять спектр своего творчества и осваивать новые виды ремёсел. Божьим промыслом стал позолотчиком, начал постепенно вникать в реставрацию; попутно баловался аэробрашем, записав на свой счет пяток автомобилей.

Татуировка, по определению Лайла Таттла (Lyle Tuttle), является матерью всех искусств. Но постепенно я стал осознавать, что я сделал в этом направлении всё, что хотел и мог. Безусловно, практика так просто не отпускает, ответственность перед собой и клиентами тоже, поэтому я до сих пор практикую, но не так активно и с некоторыми оговорками (как говорят буржуи, "I am out of business"). Движение, связанное с татуировкой, которое насчитывает не одно тысячелетие своей истории, всегда нуждается в притоке свежих сил. Поэтому, будучи когда-то молодым маргиналом, стремившимся к самореализации, я с удовольствием уступаю дорогу новой молодёжной смене, тем более, что она уже сформировалась в процессе событий начала нового тысячелетия.

Панки

Дима Хенк и Миша Клэш

Фото 6. Миша Клэш и фестивальная красавица «Катюша», Москва, 1985 год. Из архива авторов

М. Б. Дим, признавайся – ты все время рос в том самом районе, о котором местные Измайловские хулиганы складывали речёвки: «как херово жить в Перово»?

Д. Х. Я знаю другой вариант: «Как урлово жить в Перово». И во многом это было так. Там еще не было метро и стояли деревянные домики вокруг нескольких сталинских строений. А вообще твоя претензия очень похожа на питерский шовинизм. На самом деле хорошие и плохие люди есть везде. А кричалками и частушками были обложены все московские районы периода брежневских застроек. Бытовая ситуация выражалась в том, что детишки бегали вокруг автобусной остановки, собирали бычки и курили их через металлические мундштуки. Но не всегда и не всё так брутально было. Тяга к романтике, вечному и прекрасному была тоже. Все эти старые избушки, вокруг которых ходили козы, коровы и курицы, навевали в подростковом сознании различные легенды. Потом, когда все эти срубы снесли, все детишки лазали по развалинам в поисках партизанских нычек, искали «шмайссеры» и прочие военные атрибуты. По телевизору постоянно крутили темы про войну, так что милитаристская романтика с детства впитывалась неокрепшим детским сознанием. Всё это потом отразилось в организации карбидных взрывов и поджигании пластиковых пакетов для имитации бомбардировок. Короче – процветала пиромания.

Мне каким-то образом повезло с братом Сергеем, более известным неформальной общественности как Мамонт. Он был старше меня, к тому же опытнее, и когда я еще учился в школе, он уже вовсю тусовался с хиппи и был системным чуваком.

М. Б. По поводу сленга. Здесь уже не раз отмечается мной, что многие арготизмы неформального мира в нынешний момент заимствованы официозом – и мало того, что заимствованы – в нынешнее время они часто даже имеют обратный смысл. Так уж получилось во времена прорыва девяностых, что кастовые рамки советского общества рухнули и неформальный мир смешался с будущими чиновниками, которые на тот период дико завидовали неформалам. И заимствовали выражения, часто не вникая в их суть. Тот же термин «система», относившийся к коммуникации хипповского периода, нынче с подачи диссидентов употребляется по отношению к государственной машине. Мир перевернулся.