Харка, сын вождя

Женщины и дети проворно разобрали вигвамы — так быстро, что даже служители цирка одобрительно покачали головами, — и покинули манеж. Воины приготовили оружие и выстроились в цепь. Они стояли лицом к ложе номер семь.

Кейт неотрывно смотрела на них. Разговоры отца с индейцами пробудили в ней воспоминания о том злосчастном лете два года назад. Она поискала глазами мужчину, с которым говорил отец. Но она плохо запомнила его лицо, поскольку видела его в скудном свете фонарей.

— Отец! — вдруг воскликнула она полушепотом — так тихо, что даже тетушка Бетти не обратила на это внимание. — Это он!

— Кто — он?

— Тот, кто взял меня тогда на руки, а потом опять опустил на землю, потому что я так громко кричала!

— Который из них? — Голос Смита дрогнул.

— Четвертый слева.

— Четвертый? Может, пятый?

— Нет, четвертый.

— Пятый — это брат Большого Волка, с ним я и говорил. А тот, что рядом с ним, очень похож на него. Скорее всего, это — сам Большой Волк.

— Что это еще за новости? — укоризненно произнесла тетушка Бетти. — Перестаньте болтать!

Смит, который во время разговора склонился к Кейт, выпрямился. Ему больше нечего было говорить. Ему было все ясно. Убийцы были установлены.

Под музыку, имитирующую быстрое движение колес, на манеж стремительно выехала запряженная четверней почтовая карета. Маттотаупа свистнул, и всадники подскакали к ней. Четыре воина схватили лошадей под уздцы и на полном скаку остановили их. Двое ворвались справа и слева в карету. Один сбросил кучера с козлов, молодого высокого парня с рыжими волосами. Белокурая леди издавала душераздирающие крики. Кучер сопротивлялся с удивительной ловкостью и силой, но потом, как сразу же подметили искушенные зрители, добровольно позволил связать себя. Его привязали к столбу. При этом он неустанно изрыгал ругательства и проклятия. И эта виртуозная брань в адрес «краснокожих бандитов» была настолько естественной и убедительной, что окончательно примирила с ним и юных экспертов на зрительских скамьях.

Даму из почтовой кареты, искусно изображавшую полуобморок, вежливо посадили на барьер манежа. Как раз напротив ложи номер семь.

— Та наездница-акробатка, — сказал Смит Кейт, чтобы хоть немного погасить ее волнение и напомнить ей, что все это — лишь спектакль.

Но тетушку Бетти это рассердило.

— Тебе всегда обязательно нужно разрушить любую иллюзию! — сказала она.

Тем временем Маттотаупа подошел к связанному кучеру, велел ему замолчать — после чего тот мгновенно умолк, словно потерял дар речи, — и обратился к нему на английском, тут же переводя свои слова и на язык дакота, так что его поняли и члены индейской группы, и зрители:

— Что вы забыли на наших охотничьих угодьях? Разве вы спросили у нас, можно ли вам ступать на эту землю? Разве вы выкурили с нами Священную трубку и заключили с нами договор?

Пленник не отвечал.

— Ты молчишь, — продолжал Маттотаупа. — Вы вторглись в наши земли, не спросив нас! Вы стали убивать наших бизонов, вы отняли у нас нашу землю. Мы, краснокожие люди, не хотим ничего, кроме своей земли и своего права. Белые люди пусть живут там, где лежит их земля и правят их законы. Всякий, кто придет к нам как разбойник, будет убит, как того заслуживают разбойники.

Многие зрители забеспокоились. Группа молодых людей возмущенно засвистела. Господа в ложе номер семь вновь наморщили лбы.

— Этот монолог, разумеется, должен быть изъят из номера, — произнес представитель «Б & Б».

Смит услышал его слова и кивнул. Щеки его залила краска гнева.

Харка гордо стоял рядом с отцом.

Леди поднялась с барьера в своей длинной юбке, бросилась к жестокому вождю и стала просить его о пощаде для пленника. Вождь жестом велел ей вернуться на свое место, потому что ей не пристало вмешиваться в дела мужчин, и вновь повернулся к пленнику. Леди опустилась на колени и, воздев руки к небу, начала молиться за жизнь несчастного.

Маттотаупа приподнял рыжую прядь волос пленника и, закрепив ее на столбе, сказал, что пригвоздит ее своим топором к столбу. Отойдя на внушительное расстояние — почти на противоположную сторону манежа, — он покачал в руке боевой топорик. Музыка смолкла, и зрители затаили дыхание от волнения.

Маттотаупа метнул топорик. Он лишь несколько месяцев назад овладел техникой оборотного метания томагавка со стальным лезвием, а до этого пользовался лишь боевой дубинкой. Но он уже достаточно уверенно чувствовал себя в этом виде боевого искусства, чтобы успешно выполнить трюк.

Томагавк вонзился в столб непосредственно над головой пленника, отрубив поднятую вверх прядь волос.

Группа молодых людей, сидевших на одном из самых верхних рядов зала, восторженно засвистала. Вслед за этим грянули бурные аплодисменты. Банкиры и представитель цирка «Б & Б» что-то записали в свои блокноты. Директор, сидевший в той же ложе на месте номер шесть, довольно улыбался.

Маттотаупа, подойдя к столбу, взял свой топор, а кучер принялся уверять его, что это для него честь — быть пленником такого великого вождя сиу-дакота.