Хазарский пленник

Староста уже ступил было к князю, чтоб пригласить к своему дому, намереваясь прервать бесцельный спор, но воин охраны преградил путь и приподнял ладонь, удерживая от непозволительной вольности. Князь сам решит, когда прекратить разговор. Хоть воину давно надоело торчать здесь, поощрять панибратство не следовало.

— Могу сказать, князь. Если ты готов принять мои слова не как хулу, а как размышления о легендах, называемых учением о Христе. Позволь, я проведу вас к дому старосты, где ждёт вечеря. — Ким указал направление, приметив беспокойство ожидающих, и медленно двинулся по улочке. Старосте пришлось забежать вперёд и пристраиваться сбоку, попадая под ноги охране, поэтому свита запнулась, немного отстала.

— Прежде всего я не понимаю главного: почему вера иудеев должна стать верой для всех? Не потому ли, что, по их письменам, евреи названы богоизбранным народом? Не потому ли, что иудеям позволено то, что является преступлением для других?

— Иудеи? — удивился Ярополк. — О чём ты? Иудеи не признают мессию! Иудеи веруют в талмуд, а не в евангелие!

— Да, но в Библии есть ветхий завет и новый завет! Они противоречивы, как у вас говорят, сшиты грубыми нитками. Одно писалось ранее, другое поздней. Но ведь сказано, что евреи избраны богом! Сам мессия — еврей, только зачат непорочно, но с матерью, с обласканной богом девой, не знался. Странно, у всех народов мать почитается, а ему мать — ничто.

— Глупости! — отмахнулся от цитаты Ярополк. — Это просто легенды! Я верую в Христа, в спасителя, которому близки все! Разве он не учил добру, любви?

— Если же говорить об Иисусе, то я не могу понять, почему мы должны разгадывать иносказания? Это на руку лишь пастырям, самозваным толмачам. Да и сам Иисус не похож на человека. У него не было жены, он не оставил детей. Кого любил? Учеников? Призывал бросать всё, не желать счастья в жизни, а лишь следовать за проповедником да слушать притчи! Притом ни разу не сказал открыто, что он посланник бога!

— Эй, старик! — недовольно дёрнул Кима за рукав один из офицеров, знавший русскую речь. — Много говоришь! Смотри, лишишься языка.

— Но самое скверное в христианстве — это пастыри. Согласись, князь, ведуны не имеют такой власти, как патриархи и папа римский. Отчего? Отчего такую власть набрали духовники? Неужто вы не замечаете, что вас превращают в стадо? Лишают воли?

— А кому же толковать святое письмо, как не святым отцам? — возмутился Ярополк. — Ты и впрямь много на себя берёшь, блаженный. Разве в войске нет пастуха и послушных сотен? Тысяч? Так устроена власть!

— Много? Мысли — это много? Потому и верую в иного бога, что он не ищет рабской покорности, не призывает слепцов, угрожая им карами вечными, а учит добру и справедливости! Кто не мыслит, не отличит правды от кривды, не разглядит, где добро, где сила зла!

— Довольно, Ким, довольно! — оттеснил учителя староста. — Пора трапезничать.

Он распахнул створку ворот, подав знак встречающим, и византийцы вступили во двор. Но князь не желал уступать и спросил, едко ухмыльнувшись:

— В чём же добро, старик, я вижу, ты нищ? Разве жизнь добра к тебе? В чём справедливость, если ты, мудрец, живёшь в глуши, а не в столице? Сказывают, Диоген ночевал в бочке, но всё ж жил в столице!

Солдаты рассмеялись, ироничное высказывание их позабавило, видно, что телохранители Ярополка из славян, а староста покорно улыбнулся, стараясь прикрыть Кима и увести князя.

— Добро и зло познают по плодам, — ответил Ким. — Ты толкуешь о добре, а сам берёшь чужую дань. Кто заплатит за взятое? Твои плоды, плоды вражды. Вот что несёшь ты человекам.

— Что? Так я вор? — вмиг рассвирепел Ярополк. — Я обещал заплатить старосте! Ты не слышал!

— Слышал, — кивнул Ким. — Но ты спешишь к гибели. Мёртвые не возвращают долгов.

— Ким! Типун тебе... — крикнул староста. И, прикоснувшись к рубашке, повлёк Ярополка к столу. Но тот упёрся и вырвал руку.

— Как ты смеешь?!

— Может, ты великий провидец? — недобро усмехаясь, подошёл к Киму офицер, знающий язык. — Может, угадаешь, когда мы вступим в Киев? Знаешь ли хоть, что будет завтра?

— Знаю, — ответил Ким и взглянул на половинку ракушки, зажатую в руке. — Киев не примет вас. Владимир не позволит.

Ярополк возмутился и отвлёк его, крикнув:

— Да что он знает! Смешно, Претич обещал...

Ким пожал плечами и не успел заметить резкого взмаха. Офицер ударил мечом, разрубив шею, поспешно отступил, чтоб капли крови не испачкали платья, и выругался сквозь зубы:

— Лжец! Ты не видишь дальше своего носа! У тебя не будет завтра!