Хазарский пленник

На лошадей не спешили сесть, прошлись вдоль речки, вбирая запахи свежего рассвета, сочной зелени на мшистых камнях, влажной глины полого склона. Что-то мешало князю свершить последний шаг. Ведь вот посёлок. Руку протянуть. Там, может, и сын, может, и жена... отчего не радостно? Задумался. Нашёл ответ.

На лошадей глянул и всё понял. По лошадям понял. Они чуют беду. Ещё не свистит стрела, а лошадки уже знают: впереди засада. Знакомо напряглись лошади. Прядут ушами, и трава не привлекает. Отчего? Вскинул взор, проверяя. Да поздно. Чемак, к которому приставил Сергия, уже погнал по росистой поляне, не слыша окриков, не отвечая на вопросы. Погнал, как будто должен опередить всех. Первым вкатить в улочку, чьи светлые колеи едва видны отсюда. Сергий следом. Казалось — чтоб нагнать, ан нет, сравнялись и скачут дружно, знают куда, знают зачем.

Сговорились.

Вот тебе и жена. Доверился...

Дорога, как и у многих селений, видна ближе к домам, а сперва надо миновать кладбище.

Там деревца, там столбы дубовые, а где и камень на холмике. Но не к той покойной делянке стремился проводник, не к огородам, не к стаду, показавшемуся на тропе. Не звон колокольцев на шеях бурёнок манил его.

— Эх-х! Дурак! — выругался Владимир и оглянулся. — Засада! Лихо затевается! Слушай меня!

Да, всё стало ясно лишь теперь. Но мог догадаться и ранее. Тёмные мысли и скверное дело, вот что тревожило Чемака. С первого дня тревожило. А князь всё понял на свой лад. Теперь-то раскрылось, что задумал пленник, да проку?

— Они ждут, что мы кинемся к рати! Обратно! Той же дорогой. А надо обмануть! Уйдём в лес! И скроемся в глуши! Если за день не настигнут, выживем! Всё — пошла-а! Пошла!

Князь развернул лошадку, жалея об оставленном скакуне, сменил утром, а перекинуть седло нет времени, и первым направился к речке, брод близко. Там и лесок.

— Верно ли, Владимир? — спросил один из ратников, не успев постигнуть увиденного. Мирное село и тихое стадо не пугало его, а ускакавший воин мог думать всякое, мало ли что взбрело ему в голову? Хотя бы проверить, куда вывел. Кто не ошибался в пути?

— Верно! Верно! Не отставай! — жёстко прикрикнул князь.

Времени на долгие разговоры нет. Ловушка слажена. А уж крепка ли пружина, сколько воинов в посёлке, то лишние подробности. Разве двух десятков не хватит?

— Думаешь, смерти боюсь? — сказал Владимир, принуждая коня войти в холодную воду. Спешился, пришлось замочить сапоги, но так надёжней, ноги коня теперь единственная надежда уцелеть. — Мне жить надобно не для себя! Я умершим задолжал, обязан дело сделать! Людям обязан. Не для того друзья головы клали, чтобы мы в суп угодили! Эх, индюк! Как не разглядел подлости!

А ещё Владимиру было до боли обидно, вот ведь Тёмный верил ему, снова сел в седло и что? Умрёт здесь, в глуши? Потому что князь простофиля? Малец ещё не видывал бабы, той самой жаркой молодки, о которой твердил краснобай Сергий. Не испытал любви, не пил вина, не познал славы. За что же его?

— Нет, князь. Так неправильно! — раздался рассудительный голос сзади. — Ты себе как хочешь решай, а мы должны ворогов увести! Давай разделимся, мы следы к дороге направим! Обратно! Как и ждут засадные... кто знает, будет удача, приведём дружину! И вам с Тёмкой проще затеряться. А, князь?

Мог спорить, мог приказать. Но по здравому рассудку так всё же верней. Да и судьбу не обманешь, то князь знал наверняка. Каждому своё написано. Воин выбрал, пусть поступает по своему усмотрению, судьбу, однако, не обойти.

— Ладно. Скачите к дружине. Скажете — западня. А мы скроемся, как сумеем. Выживем, разберусь.

Князь помолчал, не решаясь разглашать, куда пойдут, да и не расскажешь в двух словах про дальний путь к половцам. Табора половцев ещё найди. Да вынужден теперь, другого выхода нет. Вот как жизнь повернулась. Давно собирался снестись с Тугаром, пора искать верных друзей не среди кичливых ромеев, не среди пронырливых хазар, а среди степных племён.

— Удачи вам, хоробры!

— И тебе удачи, князь!

Лес стоял тихий, и поступь коней вскоре стала неразличима в обыденных звуках, да и фигуры ратников не разглядеть среди стволов, освещённых рассветными лучами, то ли круп рыжей кобылицы мелькнул, то ли сосна. Ветви колышутся, и пора умно выбирать тропы, не роняя лишних следов.

— Ничего, Тёмка! У нас своя судьба. Не бойся.

— А я и не боюсь. Ну почти... — ответил малец и с ожиданием взглянул на Владимира.

Глава двадцать четвёртая ДУХ ГОРБАНЯ

Калокир — муж не из пугливых. Мало того что напросился свидеться с начальником караула, так ещё и Горбаня требует показать.

— Ты, ясно дело, страж. Но ведь и нам нужна правда. Сегодня кричат — Горбань именем князя вершит суд, было, признайся сотник! А завтра шепчутся, что Горбань гниёт в остроге. Как понять? Или мы совсем из ума выжили, или же нас обманывают. Допусти с Горбанем перемолвиться, сам знаешь, за мной должок. Пришлось и мне его ласки отведать. Теперь хочу знать правду, за что мытарили? Не князь ли велел?