Хазарский пленник

— Прежде чем гнать, подумай. Что важней, люди или норов дочери? Девке попала шлея под хвост, а ты готов и воз опрокинуть? Она нынче ругается, завтра пожалеет. Да поздно будет... Или решил Глеба приручить? Он любое подарит, даже то, чего не наживал. Знамо, брюхо своего просит. Только кто его примет в Киеве, раба бесхребетного?

Макар презрительно покосился в угол, где молчал, нахохлившись, Глеб, посеревший, хворый, расплющенный. Таким Глеба не помнил.

— Пожалеет? — Неведомо отчего, Рогволд видел в Макаре угрозу. Принимал его слова, слыша лишь приближение войны. — Поздно будет? Так ты явился меня сечей пугать? Отвечай как воин... если уж грозишь. Глянем, чего стоят твои посулы. Князь — раб, а ты кто? Отвечай!

Побледневший от ярости Рогволд стоял перед Макаром, и в руке подрагивала сталь. Как выдернул клинок, никто и не углядел. Мигом справился. Воронёный обоюдоострый кинжал с выгнутыми вперёд усами казался тонким и длинным. Чужой работы, русские оружейники ковали широкие лезвия, точили чаще одну сторону.

Макар дёрнул рукой к поясу, но сабля осталась внизу, в светёлку не допустили оружных.

— Что, посланцу оружие в тягость? Или скажешь о долге хозяина? — наступал на Макара Рогволд. — Будешь просить милости? На колени... холоп! Девке... Моя дочь тебе не девка!

Макар глянул на друзей, но никто не нашёлся с ответом, не решался удержать князя. Боялись сделать хуже. На лестнице толпились слуги, спешили на голос хозяина.

— Я дружинник Владимира, а не холоп. Убей, если сможешь, но не черни! Подлое дело не принесёт чести! — ответил Макар. И, отступая к дверям, крикнул: — Смотри, Глеб, поддашься врагу, вовек не отмоешься. Не то что в Киеве, в Изборске не примут...

Рогволд, взбешённый неповиновением Макара, уже не мог остановиться. Улыбка, так и не покинувшая лицо свата, выглядела насмешкой над хозяином. Слова о враге и совет Глебу вызвали новый приступ ярости. Князь дёрнулся вперёд, взмахнул рукой и прохрипел, давясь гневом:

— Подлое? Я — враг? Кто ещё хочет сосватать мою дочь? А? Кто-о?!

Макар, не успев прикрыться рукой, не надеясь защититься, вздрогнул от удара в грудь.

Упал. Свернулся в калачик, опираясь плечами о дверной косяк, некоторое время дышал часто, с силой, а потом враз стих.

Так и умер, не поверив злому умыслу. Только сейчас стало приметно: невысок и щупл телом первый сват Владимира. Как подросток, застигнутый внезапным сном, остался у порога упрёком хозяину, поднявшему руку на безоружного.

А сваты скатились по лестнице и бросились к лошадям, не веря в собственную удачу. Все ждали, что Рогволд решит их судьбу одним словом, выкрикнет из оконца и... ратники поднимут неудачливых сватов на копья. Всего одно слово — и они станут такими же, как Макарушка, тихими и неподвижными, безучастными. Скоро застынут в лужах грязной крови, на снегу, затоптанном лошадьми, среди прелой соломы и серых клочьев собачьей шерсти.

Глава девятнадцатая ИСКРА В НЕБЕ

Утром Владимир принял Калокира.

Вынужден был принять, не успел ещё сложиться порядок, согласно которому князь встречается с гостями или откладывает беседу. Не оброс ещё писцами, приближёнными советниками, тайными сподвижниками. Потому Калокир вошёл в горницу до завтрака, поклонился и, не помышляя даже сесть, попросил:

— Князь, позволь приветствовать тебя первым! Надеюсь, Византия поздравляет ранее иных!

— С чем поздравляет? — вскинул брови Владимир.

— Как? А присяга верности? Ты — великий князь киевский. Ты. Но время необычное, потому буду краток. Владимир, будь нам другом! Стань опорой и смело черпай всю мощь Римской империи. Ибо мы привыкли воздавать по заслугам, как друзьям, так и врагам.

Владимир впервые видел Калокира вблизи и был приятно поражён прямотой посланца, в котором угадывал воина, отчего уважение к византийцу возрастало. Хотя он не успел отдохнуть и события последних дней перевернули всю жизнь, всё же разговор не оставлял князя равнодушным. Немного смущало, что одет просто, а на плечах Калокира богатая ткань, опушка меха. Да и говорить с посланниками надо мудро, он правитель, не знает установленных правил, но тема окупала все потери.

Вскоре Владимир заметил, что разговаривает с незнакомцем слишком открыто, принимая его как старшего брата, что ли. А верно ли это? Посланец империи лелеет свои планы, что ему трудности киевлян, ссоры наследников?

— Нет, князь, — с улыбкой сказал Калокир, — империя лишь тогда стоит крепко, когда верна своим друзьям. Мы не обещаем золотых гор, а что обещаем — исполняем. Пример — твой дядя, с ним не ладили. А кто на том поживился?

Византиец выждал и ответил:

— Хазары. Не спеши судить, Владимир. Легко понять, ты связан с хаканом, хазары помогли войти в столицу! Но не отвергай дружбу! Если когда-нибудь у тебя случится беда и хазары не помогут, помни, есть великий Царьград! Подумай об этом... ты молод, поэтому осмелюсь сказать прямо, будь осторожен! Смотри, как бы помощники не превратились в господ, а ты не стал послушным орудием.