Хедвиг совершенно не виновата!

– Тогда вот как поступим. Никто не будет читать, пока ты не расскажешь, где спрятал сумку. Ясно? Если понадобится, мы можем сидеть так хоть до самого вечера! В полной тишине.

Альфонс снова просто пожимает плечами, как будто ему всё по барабану.

– Ну и отлично, – говорит он.

Проходит тридцать секунд.

Потом минута. Никто ничего не говорит. Глаза учителя чёрные, как уголь. Линда грызёт ноготь.

Через полторы минуты дверь открывается. Это Йон.

– Учитель!

– Тихо! – шипит учитель. – Иди на своё место. Мы будем молчать, пока Альфонс не вернёт сумку.

– Но, учитель!

– ТИХО, Я СКАЗАЛ! – рявкает учитель. – ТЫ ЧТО, НЕ ПОНЯЛ?!

Лицо у Йона белое, как лист бумаги. Глаза блестят, нижняя губа дрожит. На губе шрам, толстый, как червяк. Он получил его в детстве, когда упал с кухонного стола.

Йон садится. Время от времени слышно, как он всхлипывает. Иногда слышно, как всхлипывает Хедвиг.

А потом слышно, как что-то журчит.

Учитель вытягивает шею.

Это журчит Йон. На стуле образовалась лужа, которая стекает вниз, на блестящий зелёный пол. Йон уронил голову на руки и безутешно плачет, хлюпая носом и вздрагивая всем телом.

– Но что с тобой такое? – в отчаянии восклицает учитель. – Ты же только что ходил в туалет. Почему ты не пописал?

Йон плачет и плачет:

– Я не мог.

– Не мог? Почему не мог? Там что, занято было?

Йон качает головой:

– Нет, засор.

– Какой ещё засор? – спрашивает учитель.

Тогда Йон протягивает руку и указывает на Хедвиг:

– Сумка!

Когда маме было пятнадцать

Когда Хедвиг приходит домой с мокрой сумкой, мама стоит на кухне.

– Что ты с ней сделала? – удивляется мама. – Она же была совсем новая!

И тогда Хедвиг, задрав нос к потолку, кричит так громко, что дрожит люстра.

– Альфонс!.. – начинает она, но больше ни слова не может сказать. Она швыряет сумку на пол и бежит наверх. Потом падает на кровать и зарывается лицом в подушку. Тряпичный пёс Снупи смотрит на неё своими неподвижными глазами. Он бы очень хотел знать, почему Хедвиг последнее время так часто валяется на кровати и ревёт, но спросить не может. Тот, кто его сшил, не сделал ему рта.

Вскоре к плачу примешивается какое-то тарахтенье. Тихое монотонное тарахтенье. Хедвиг поднимает голову и прислушивается. По дороге кто-то едет.

Хедвиг подходит к окну и долго ждёт, когда же тарахтенье вынырнет из-за поворота. По дороге неспешно катит мопед. У него коричневые брызговики, а за рулём сидит долговязый детина в деревянных сабо и пуховике. Тони.

Вскоре в дверь стучат. Хедвиг не знает, хочет ли спускаться. Вообще-то, она ненавидит Тони. Но от неожиданности слёзы высохли, а тут и мама уже зовёт её из прихожей:

– Хедвиг! Угадай, кто приехал! Это Тони! Иди поздоровайся!

Хедвиг тащится на кухню. Мама сияет от радости. Она включила кофеварку и греет в духовке булочки. В «Доме на лугу» нечасто бывают гости.

– Надо же, ты всю дорогу ехал на мопеде! – говорит мама. – И не холодно тебе?

– Дико холодно, – говорит Тони скрипучим голосом. Шлем лежит на столе.

Хедвиг садится подальше от Тони. За руку она с ним здороваться не собирается! Тони смотрит на неё, но ничего не говорит.

– Ага, – щебечет мама. – А как дома? Всё хорошо?

Тони пожимает плечами и прокашливается.

– Я не люблю кофе, – говорит он.

Мама бежит к холодильнику и достаёт бутылку с морсом. Потом накрывает стол на троих. И вот они уже жуют тёплые вкусные булочки с корицей. От клубничного морса тяжесть в голове у Хедвиг испаряется.

Мама как может поддерживает разговор, но Тони всё больше помалкивает. Он смотрит в окно и время от времени тихо вздыхает. Тогда мама всё-таки спрашивает, почему он приехал, не случилось ли чего. Тони снова пожимает плечами. И в конце концов рассказывает.

Дело в том, что с тех пор, как Тони поджёг гараж, жизнь в Хакваде стала невыносимой. Точь-в-точь как предсказывала мама Хедвиг! Тони не пускают из дому ни на шаг, потому что Бритт и Ниссе боятся, что он снова что-нибудь учинит. На мопеде ему ездить нельзя, даже раз в неделю видеться с Эдвином – и то не разрешают!

Потом Тони говорит, что в «Дом на лугу» его пустили только при условии, что Бритт позвонит маме Хедвиг и проверит, что он действительно здесь.

Мама смотрит на телефон. Он тут же щёлкает, и раздаётся звонок.

– Алло? – говорит мама. – Да, привет, привет. Да, он здесь. Конечно. Да, разумеется. Да, сразу домой. О’кей. Пока, – мама вешает трубку и садится за стол. – Э-хе-хе, – вздыхает она. – Так я и знала.

Тони отпивает немного морса.

– А ты не можешь с ней поговорить? – просит он. – Я скоро подохну от скуки.

Мама высасывает кусочек теста, застрявший в зубах.

– Не уверена, что это поможет. Если Бритт что-то решила, её не переубедишь.

Мама морщит лоб и долго думает. Потом отодвигает чашку и смотрит на Тони.

– Когда мне было пятнадцать, – говорит она, – я тоже была раггаром.

Хедвиг чуть со стула не падает. Да не может быть! Не может быть, что её милая мамочка была раггаром! В джинсовой жилетке и с прыщавым носом! Неужели она тоже носилась по деревне и поджигала гаражи?

– Это правда, мама? – спрашивает Хедвиг.

Мама кивает:

– Ну да. У меня был мопед «Рекс».