Хедвиг совершенно не виновата!

Проходит совсем немного времени, и вот она уже вся трясётся от холода. Солнце давно село, пальцы на ногах онемели. Люди, которые проезжают мимо, не думают, что видят ангела. Они думают: «Вот сидит самая обычная замарашка и трескает сладости, и зубы у неё наверняка сгнили все до единого». Жвачка помялась и стала совсем плоская. В кустах на обочине темно.

Вдруг она слышит, как кто-то кричит:

– Хедвиг!

Это Карл-Эрик.

– Хедвиг!

– Да-а! – кричит в ответ Хедвиг.

Сперва к ней подбегает собака Рони. Следом ковыляет Карл-Эрик. Под мышкой зажат костыль.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он.

Хедвиг не может выдавить ни слова, она только плачет. Карл-Эрик замечает в зубах у Рони пакетик со сладостями.

– Батюшки мои, – говорит он. – Но что уж тут попишешь. Не было картошки, да?

– Ну да, почти, – шепчет Хедвиг и протягивает сдачу.

Карл-Эрик помогает ей встать. Они медленно плетутся обратно, бедняга Карл-Эрик и Хедвиг – ангел, которого послали за картошкой. Рони бежит перед ними, распустив хвост по ветру.

Потом они сидят на лавочке возле дома Карла-Эрика и жуют розовую жвачку.

Вдруг на дороге кто-то сигналит. Папа вернулся!

Он сворачивает во двор, позади «сааба» грохочет и дребезжит прицеп. Что-то громко колотится о его стенки: БУМ-БУМ! Хедвиг подпрыгивает от нетерпения.

– Что ты привёз? – спрашивает она.

Папа улыбается:

– Ну как, не скучали? Хедвиг себя хорошо вела?

Карл-Эрик кивает.

– Ещё как, – отвечает он. – Сама сходила в магазин за покупками.

– Молодец! – говорит папа.

– Угу, – говорит Карл-Эрик. – А то у меня тут как раз жвачка закончилась.

Папа недоумённо смотрит на него, но в стенку прицепа опять что-то стукается – БУМ! – и он забывает, о чём они говорили.

А потом раздаются удары… копыт. В прицепе кто-то нетерпеливо топает.

– Лошадь? – шепчет Хедвиг.

Папа насвистывает, Карл-Эрик хихикает. Он-то знает, что в прицепе, – это ясно.

Голова у Хедвиг идёт кругом. Неужели папа привёз лошадь? Неужели у него появились деньги? Хедвиг залезает на заднее сиденье «сааба». Ноги не слушаются её. Когда машина выезжает со двора, Хедвиг даже забывает помахать Карлу-Эрику. Она не может думать ни о чём, кроме как о прицепе. Кто же там стоит и бьёт копытом?

Папа едет очень осторожно, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида.

Лошадь, лошадь, лошадь. Сердце Хедвиг скачет галопом и рысью – никогда ещё поездка на машине не казалась ей такой бесконечной. Когда они въезжают на гравиевую дорожку, ведущую к дому, Хедвиг выпрыгивает из машины и кричит:

– Лошадь, лошадь! Наконец-то! Ура!

Папа разворачивается, дает задний ход и въезжает через калитку на пастбище.

– Ну, держись, – говорит он.

Папа поднимает щеколду на прицепе… Кто-то нервно бьёт копытом… Папа кладёт руку на дверцу… Открывает…

Но никто не выходит. Хедвиг ждёт секунду-другую. Потом осторожно подкрадывается ближе и заглядывает внутрь.

Внутри стоит кто-то очень костлявый. С макушки свисают длинные, как у кролика, уши. На кончике хвоста болтается грязная кисточка. Грива короткая и жёсткая. Карие овальные глаза рассматривают Хедвиг.

Хедвиг раскрыла рот. Это не лошадь.

Существо, которое никак не является лошадью, бьёт копытом, испускает злобный крик и обнажает зубы.

– Йииииии-ааааа!

И пулей вылетает из прицепа. Хедвиг смотрит, как оно бешено скачет по пастбищу.

– Осёл?

Папа гордо кивает.

Осёл. Вот что бывает, когда загадываешь желание не божьей коровке, а старому уставшему от жизни жуку-скрипуну. И теперь осёл переехал в «Дом на лугу», хотя, похоже, сам не сильно этому рад. Завидев уродца, словно восставшего из преисподней, овцы бросаются наутёк. А осёл, щёлкая зубами, скачет за ними.

Как же его зовут? Ах да, осла зовут Макс-Улоф.

Сказка о Максе-Улофе

Это о Максе-Улофе рассказал папе Карл-Эрик, когда позвонил ему по телефону. Макс-Улоф жил в нескольких милях от «Дома на лугу» у злого старикашки по имени Пэрсон. Пэрсон этот был жадный, как змей, и почти не давал Максу-Улофу овса. Однажды Пэрсон выносил из сортира бак с какашками, и, когда шёл по саду, дно у бака отвалилось и всё содержимое вылилось ему на ботинки. Почему-то ровно в эту секунду Макс-Улоф закричал. Пэрсон решил, будто осёл смеётся над ним, подошёл и как пнёт его под зад. С тех пор Макс-Улоф озверел. Папа позвонил Пэрсону и спросил, сколько стоит Макс-Улоф. Осёл стоил всего пятьсот крон.

– Несчастная животинка. Настрадался, горемыка, – говорит папа, когда они с Хедвиг несут Максу-Улофу овёс.

Сегодня понедельник, солнце только-только поднялось над забором у хлева.

– Но если с животными хорошо обращаться, – добавляет папа, – то можно кого угодно приручить. К тому же смотри, как здорово всё сложилось, теперь у тебя есть собственная почти что лошадь!

Почти что лошадь? Нет, почти что лошади у Хедвиг нет, уж это она точно знает! Лошадь – это лошадь! У лошади красивая гладкая шерсть и длинный шелковистый хвост. Лошадь нельзя не любить, и лошадь всегда будет любить тебя!