Хейл-Стилински-Арджент (СИ)

Малия ровно оборачивается, и Скотт тогда тянет ее к себе уже смело, с заметным в своем облегчении осознанием, что это не очередной ее кошмар. Она целует его в щетинистую скулу, ощущая, как перекатываются мышцы его сбитой, все еще хранящей соленый запах океана спины под ее ладонями, прежде чем отстраняется, проталкивая фаланги между его. Когда Скотт понимает, что она хочет, Малия уже стягивает его вниз.

Есть секунды, за которые тактильно вспоминается, как расползалась пробитая кожа над хрустнувшей от удара грудной клеткой, обледеневшая сырная луна повисла в небе над заснеженным Ла-Маншем. На высоте мили над уровнем шумящего пролива окровавленные лапы оттолкнулись, чтобы слететь со скалы.

Скотт выныривает первым и вытаскивает ее следом. Обхватывает ее лицо, сдвигая влажные пряди и позволяя ей облепить его скулы тоже.

Сначала идея обзавестись семьей появляется из соображений необходимости: нужен комфорт и поддержка, гости в День благодарения, которые приходят, когда уже не по себе от одиночества. А потом временное решение оказывается намерением начать все с чистого листа с этим одним-единственным “ты всегда был нужен мне, Скотт МакКолл”.

========== ya’aburnee ==========

Комментарий к ya’aburnee

Отсылка к первой главе в части Малии (Патрик Дуглас, найденный на стоянке супермаркета, и мертвая Кайли на качелях) плюс кое-что упомянутое, попытку разжевать чего обещаю в третьей части (!). Автор накрутил, но не поехал вместе с грядущей новогодней неделей, у автора все обоснуйно схвачено до самого эпилога. Можно я тут буду умолять вас побыть со мной до конца? Если вы еще не любите Малию, вы просто не ковырялись в моей головушке, хы. И да, есть Ги де Мопассан “Жизнь”, а есть “Хейл-Стилински-Арджент” и попытка впихнуть хэдканон в таймлайн в 12 лет. У меня все. Все еще жду того, что вы думаете обо всем этом :))

ya’aburnee (название главы) с арабского дословно переводится как “ты меня похоронишь”, что означает “дорогой, без тебя и жизнь не мила”.

+ отсылка к фразе Джорджа Бернарда Шоу: “Если не можете избавиться от скелета в шкафу - заставьте его танцевать”.

Венис встречает их тихим бурлением кофемашин в закрывающихся прибрежных кафешках, скрипом складываемых пластиковых стульев и полосами крови на лестнице, наверху уходящими под дверную щель его квартиры. Скотт предостерегающе выставляет руку, останавливая Малию, но она с присущей поспешностью все же толкает дверь, обходя его.

– Лиам?

– Это не я, – нервно оправдывается он с подростковой шепелявостью, будто перед родителями, заявившимися в разгар вечеринки с полиэтиленовыми пакетиками в садовых гномах. – Я его таким нашел.

– Кого нашел? – вмешивается Скотт, проталкиваясь между ними, чтобы обогнуть стену. – Тео?

Вдобавок к еще большей возбудимости и его прерывистой вспыльчивости Лиам так некстати сталкивается с Малией.

– На кой черт ты притащил его сюда? – она без прелюдий сминает ворот его футболки с логотипом лакросской команды ЮСиЭлЭй в своем сжатом кулаке. У нее противно поскрипывают зубы от того натиска, с которым она смыкает верхние и нижние резцы.

– Так неловко, когда родители ссорятся, – замечает Тео. Он до брезгливого отталкивающе смотрится с въевшейся в кожу месячной грязью, просаленным ежиком на голове и нехилым ножевым ранением, но хоть как-то волнует это только Лиама. Рэйкен обдолбался, не регенерирует и сейчас полная задница для Данбара. Вдобавок Малия давит ему на грудь с геракловской силой, вызывающей кашель закостенелого астматика и желание блевануть на месте. Лиам берется за горло, когда она отпускает его.

– Ты убил ее, ты убил Трейси, – в Малии борется желание разорвать его и прихлопнуть еще бету. Данбар все еще сухо и бронхитно кашляет у входа.

– Добавь к этому полоумного святошу Дугласа и те погнутые качели. Тебе все еще снится мертвая сестра? – Тео намерено тянет лыбу.

– О чем это он? – спрашивает Скотт. На его лбу застывают морщинистые складки.

– Ты всерьез думала, что это сделала ты? Убила того священника. Тогда сбрось груз с плеч и успокой свое раздутое эго, детка. Ты труслива и до такой степени бесполезна, что сбегала, когда возможность была удобной. Неужели я не прав? Ну же, скажи ему. Скажи, что смыла в парижский унитаз зачатки вашего ребенка.

Ей не нужно разрешения, чтобы заехать ему по роже. Вымолотить из него всю дурь до плевочной крови, хлещущей во все стороны. Она бьет, и бьет больно. Немоющуюся шпаклевку на стенах определенно стоит теперь скрошить.

– Малия, ты убиваешь его.

Наверное, отрезвила сдержанность его тона. Скотт не оттаскивает ее; к тому времени, когда она сама отрывает руку, лицо Тео сходит за ошметочную мясную шкурку на скотобойне. Он сплевывает тягучую слюну на свою же кофту.

– В следующий раз я убью тебя.

И она уходит. Тео откидывает голову на стену, на его разбитом лице все еще не стертое подобие смешливой ухмылки.

– Ты хотя бы подними его, – пренебрежительно выговаривает Скотт Лиаму и скрывается за раздвижной китайской дверью. Он находит ее в ванной. Вода в раковине меняет свой цвет на розовый и обратно. Ее худые руки гнутся под водным напором.