Хельгор с Синей реки

Тхолрог прикрыл веки. В его теле воина, привыкшем к битве, лишениям и опасностям, разгоралось пламя страсти. Пришел час любви. Страсть обрушилась на него, как бурные талые весенние воды. Грандиозные пейзажи были созвучны чувствам, будущим в сердце отважного воина и охотника. Лежа на лугу, на мягкой траве, он вновь открыл глаза, чтобы увидеть цветы и насекомых. Маленькие листья дрожали, высокие стволы осин изгибались, как тонкие стебли камыша. В этот миг Тхолрог думал о девушках.

Они были там, в нескольких сотнях локтях, за деревьями. Они взяли его разум и волю в плен. Их плоть была мягче, чем пена, их глаза глубже, чем отражения звездного неба в водах озера…

Наконец, приняв определенное решение, молодой вождь встал, подошел к убежищу женщин. Потом остановился, нерешительный и застенчивый. Какое-то время он безмолвно рассматривал своих сестер и двух властительниц своих дум.

Неожиданно он вздрогнул. Ее сердце остановилось, как ручей перед плотиной. Эйримах подошла краю лагеря. Увлекшись, она вытаскивала шипы из волос. Таким образом она, сама того не заметив, оказалась перед Тхолрогом. И легкость ее походки и румянец ее щек, и тайны ее лица, и очарование ее молодости вновь задели чувствительные струны в сердце юного вождя. На мгновение он замер в нерешительности. Затем непобедимый жар страсти заставил его шагнуть навстречу девушке.

— Эйримах!

Она остановилась смущенно и испуганно. Молодой вождь возвышался над ней, могучий и сильный, и взор его пылал. Эйримах ничего не сказала, переполненная застенчивой сладости.

— Ты бежала в горы, и я принял тебя… Разве не я спас тебя от голода и принял в дом своего рода?..

— Да… — ответила девушка с дрожью в голосе.

— Это я спас тебя от снега… Разве не я твой господин?

— Ты мой господин, — она произнесла это с искренностью. В ее дикой душе жила вера в его право вождя, и она была готова повиноваться его приказам как в мирное время. так и на войне; но она мечтала о темноволосом и темноглазом Роб-Ин-Келге.

— Эйримах, ты станешь женой господина? — властно спросил Тхолрог.

Она стала бледнее, чем вода озера. Ее душа разрывалась на части между покорностью силе вождя и желанием сохранить свободу самой выбирать свою судьбу. Но в те времена для такой бури чувств не было еще изобретено слов, и бедная девушка не могла выразить ту смесь страха и обиды, что овладела ей. Тхолрог был для нее одновременно вождем, за которого не жалко умереть и чьи приказы не обсуждаются, и жестоким врагом. Она отступила назад, тяжелые слезы накатились на глаза.

— Ну! — властно потребовал он ответа.

Девушка не двигалась. Он взял ее за руку страстно и грубо, и Эйримах почувствовала себя во власти непреодолимой силы, как ребенок, которого уносит рысь, слезы хлынули градом.

— Почему плачешь? — он кричал грубо. — Тхолрог не является достаточно сильным и храбрым для рабыни трусливых мужчин озера?

Она не знала, что ответить, и действительно, аргумент Тхолрог, казался непреодолимым. Он был смелый, сильный и победоносный. В горьком отчаянии она не могла отказаться, ослушаться властного вождя. Но ее слезы лились неостановимым потоком, и Тхолрог остановился. Это было странное чувство. Молодой вождь чувствовал, что его победа над её упрямством станет его поражением, а не поражением соперника. Сын гордой расы, он хотел бы вырвать образ соперника из сердца Эйримах или убить того физически. В то же время его душу наполнили брезгливость, усталость и ненависть. Он схватил Эйримах за руку, и его глаза полыхали диким пламенем гнева и страсти:

— Тебе не нравится твой вождь, рабыня людей вод! Иди, к их гнилому племени! К племени, которое я раздавил в Скалах Смерти!

Смутное сожаление зародилось в душе Эйримах, желание заставить себя любить человека своего племени. Желание это было своевременно и уместно, но тут она увидела, как на яву: сумерки, прогулки по настилам над водой, курчавую голову Роб-Ин-Келга, ожидающего её возле кромки волн.

Тхолрог поймал взгляд девушки, и понял, что она смотрит сейчас не сюда, и гордое презрение смешались с сожалением поражения, с осознанием недоступности этой красавицы:

— Прочь! — воскликнул он. — Ты — рабыня, которая должна служить своему вождю!

Эйримах ушла, но горечь поражения осталось. В этот миг он хотел сражаться с врагом… Он смотрел на вековые каштановые деревья, зеленеющие дубы, на безмолвное сражение бука с дубравой. Пустота спокойного дня будоражила его варварское воображение. Молодой вождь шел медленно, вдыхая густой и тяжелый аромат цветов — запах любви.