Хэллгейт: семья

Глава 5

Она забылась долгим, но беспокойным сном сразу же, стоило ей вернуться под крышу Иджи и перешагнуть порог своей комнаты. В сознании мелькали обрывки воспоминаний, яркие разноцветные фрагменты, которые никак не желали складываться в полноценную картинку.

Мебель, парящая под потолком в доме тётушки Дельфины. Распростёртая на газоне женщина с залитым кровью лицом. Горячая твёрдая ладонь Стэши Макнамары на её плече. Раздражённый, полный плохо скрытой неприязни взгляд полицейской Бартон.

Джин ещё успела подумать, что же такого не поделили Бартон и Стэши, прежде чем уснуть — а когда открыла глаза, в окно било летнее луизианское солнце, и было оно далеко не ласковым. Значит, никак не меньше середины дня. Где-то за стеной шуршал не то обёрткой, не то старой газетой Ид, смуглолицый парень, который предпочитал молчать и не смотреть ей в глаза. Он нередко помогал Иджи с уборкой бара. Когда Джин узнала, как его зовут, то лишь фыркнула: с такими похожими именами он и Иджи были обречены работать вместе.

Не вставая с постели, она потянулась к телефону на тумбочке и обнаружила сообщение. Номер казался незнакомым.

«не суй свой паганый нос в чужые дела сука нето пожалееш»

— Очень смешно, — пробормотала Джин.

Сон, однако, как рукой сняло. Она вскочила с постели, наскоро застелила её и снова вгляделась в сложную композицию из заметок и фотографий на стене. Что-то не складывалось.

После поездки на кладбище она лишь уверилась в своём желании найти убийцу Хьюзов. Сделать это спустя столько лет, считала Джин, может только кто-то посторонний, со свежим взглядом, некто, способный с головой погрузиться в историю, но вместе с тем не приплетать к расследованию личные мотивы.

Телефон зазвонил, и Джин скривила губы: наверняка это был тот же самый урод, что послал ей сообщение.

— Послушай, мудила, — сказала она в трубку, — не знаю, зачем ты пытаешься меня запугать…

— Вирджиния.

— Привет, мам.

Во всём мире только один человек звал её полным именем. Даже отец, который почти не знал Джин, принимал выбранный ею вариант без разговоров.

— Тебе кто-то угрожает? — с подозрением спросила мать. Правда, особого беспокойства Джин в её голосе не уловила. — Я говорила, что Хэллгейт — гнилое место.

— Ничего особенного.

— Прошло почти два месяца. Думаю, Дельфина получила достойные проводы. Если сядешь на автобус сегодня, к завтрашнему утру будешь дома.

Мать была права. Проблема крылась в том, что Джин не собиралась возвращаться — ни сегодня, ни когда-либо позже. Чем дольше она оставалась в Хэллгейте, тем чаще ей казалось, что в этом городе она сможет найти дом и семью. Настоящую, любящую и готовую принять. Мать же презирала всё, что нравилось Джин, и запрещала ещё больше.

В первые пару недель мысль о возвращении мелькала где-то на периферии сознания, но теперь… После того, как Джин собственными глазами увидела Ленни Дикинсона, ей расхотелось уезжать. Казалось, эта встреча на несколько шагов приблизила её к разгадке.

К тому же Люсьен советовал подружиться с кем-то из «Городских хроник» — и вот судьба столкнула её со Стэши. Может, та и была с ней немного резка, но Джин догадывалась, почему: каждый здесь таил в себе целый сонм секретов, и Стэши, должно быть, боялась ненароком выдать какой-то из своих.

— Вирджиния Симона Фэйрфакс, — вновь подала голос мать, — я вытерпела достаточно твоего дерьма.

— Вот я и избавляю тебя от него.

Джин пожала плечами, стараясь звучать максимально ровно. На деле же ей хотелось швырнуть телефон в противоположную стену, а после — топтать, пока он не превратиться в пыль.

В конце концов, мать могла бы попросить её. Просто попросить — без упоминаний дерьма, которое она, чёртова страдалица, вытерпела. Необходимость жить в одном доме с собственной дочерью всегда преподносилось как огромное одолжение, но теперь она настаивала на возвращении.

Что ж, вероятно, ей хотелось, чтобы Джин была удобной девочкой на привязи.

Когда тебе за двадцать, воспитывать уже немного поздно, но мать это не смущало. Она привыкла к полному подчинению, а теперь, когда Джин покинула дом, лишилась драгоценной возможности контролировать всё и вся. Смириться с таким непросто.

Джин вытянула из тумбочки пачку сигарет, вжикнула колёсиком зажигалки. А ведь только вчера, подумала она с горечью, радовалась, что почти избавилась от этой дурацкой привычки!

— Я не вернусь, ма, — наконец сказала она. — По крайней мере, до конца года точно.

В ответ мать перешла на крик, и Джин с облегчением повесила трубку. Из раза в раз они переставали разговаривать, стоило одной из них повысить голос.

Докуривать не хотелось.

Джин думала отправиться в дом Дельфины — убедиться, что тот примет её после обряда очищения, а заодно посмотреть, долго ли придётся приводить его в порядок. Иджи, конечно, сказала, что можно занимать комнату сколько угодно, однако… От мысли о собственном доме, которого у неё никогда не было — мать обожала подчёркивать это, — на сердце теплело.

«Здесь тебе ничего не принадлежит, Вирджиния», — словно наяву прозвучала до боли знакомая реплика.

— К чёрту.