Хикикомори

– Пришла сказать, что я поддерживаю тебя на все сто процентов. В твоем возрасте, в мире, который постоянно чего-то требует, действительно много требует от вашего поколения, я наверняка сделала бы то же самое. Закрыла бы дверь за собой и не стала равняться на внешний мир. Так же как ты сейчас, верно? Но, малыш, постепенно твое поведение заставляет нас переживать. Оскар прав – тебе стоит задуматься о здоровье. Не забывай, что человеку, особенно пока он растет, нужен определенный рацион. Я знаю, ты считаешь, что здоровое питание может все восполнить, но есть еще и некий социальный рацион, понимаешь? Его бы тоже надо понемногу потреблять. Я сказала «бы», слышишь? Потому что это только один из вариантов, верно? Ведь так ты думаешь? Кто сказал, что надо жить в обществе, что надо иметь семью и друзей. Это только один из возможных миров. Правда? Ты выбрал другой, Тиль. Ты доказал мне, что ты это можешь. Так или нет?

Она на минуту замолкает, ждет, чтобы сын мог ответить.

– Но теперь, малыш, мне кажется, что можно показать этот мир и нам. Поделиться с нами всем тем, чего ты в нем достиг. С папой, с твоей сестрой. Я знаю, они будут рады. Или с Яном – наверняка он каждый день ждет, что ты снова о нем вспомнишь. – Карола прикладывает ухо к двери и прислушивается. – Скажи что-нибудь. Или хотя бы напиши на листочке. Сообщи нам, о чем ты думаешь. Дай знак, чтобы мы понимали, чего ожидать. Скоро зима. Дни все короче и холоднее. Ветер. Он гоняет разноцветную листву. Так красиво, Тиль. Твоя любимая осень! Давай кувыркаться в листьях, как раньше? Или можно сделать что-нибудь еще, что угодно, лишь бы тебе понравилось. Вдохнем свежего воздуха, ну или просто подвигаемся. Оскар уверен, это не повредит. Давай? Он правда беспокоится за тебя. С какого-то определенного этапа это становится нездоровым. Ты же не хочешь, чтобы нам пришлось вызывать «Скорую», чтобы врачи вынесли дверь и обнаружили тебя в полном здравии, увидели, что ты со всем отлично справляешься сам.

Карола умолкает, муж издает такой звук, будто у него что-то скрутило.

– Может быть, момент настал. Да, мальчик мой, я уверена, что он настал. Ну же – история твоей жизни пишется уже сейчас, поверь. Подумай, кто еще мог бы так самоутвердиться? Кто еще пошел бы на такие крайние меры?

Она вновь прислушивается.

– Да? Ну же, давай, поверни ключ. Да? Давай, поверни его, выходи, мы отпразднуем это. Оскар здесь. Тебе нечего бояться, мы тебя не накажем, ты же знаешь, да? Черт. Родной! Тиль? – Она тихонько стучит в дверь, потом все сильнее и сильнее. – Тиль! Ты же не хочешь, чтобы все закончилось именно так? Мы по-прежнему гордимся тобой, но выходи, пожалуйста, правда! А? Тиль. Да выйди же ты, наконец, из своей чертовой комнаты. Ты меня слышал?! Черт побери, Тиль, это уже совсем не смешно! Тиль? ТИЛЬ! ВЫБИРАЙСЯ НАКОНЕЦ ИЗ ЭТОЙ ЧЕРТОВОЙ ДЫРЫ!

Она отворачивается от двери, обессилев, и смотрит на свои дрожащие руки. Проходит время.

Над ней вырастает фигура Оскара, она смотрит на него снизу вверх остекленелым взглядом. На нем уличные ботинки.

– Ты куда? – спрашивает она слабым шепотом.

– В подвал.

– Зачем?

– Отключу у него отопление.

– Сейчас же октябрь.

– Не волнуйся, похолодать еще успеет.

– Ты вообще знаешь, как это делается?

– Разберусь.

Оскар открывает дверь на лестничную клетку, гасит за собой свет. Карола остается сидеть в темном коридоре, прислонившись спиной к двери сына, с сигаретой в руках. На пол от двери в комнату Анны-Мари падает узкий луч – единственный источник света. Забывшись, женщина крутит сигарету в руках, перекатывая между пальцами. Дочь захлопывает дверь, одно резкое движение – и коридор погружается в полную темноту. Полную. Сигарета выскальзывает из пальцев, словно у Каролы уже нет сил ее держать, закатывается в щель под дверью. Она нащупывает пачку, достает еще одну, осторожно обхватывает губами. Находит сигарету на полу, долго катает ее пальцами, будто пытаясь сделать еще круглее, а потом щелчком отправляет за дверь. Щелкает зажигалкой, держит ее наготове, ждет. Ждет напряженно, но не слышно ни звука, никакого признака жизни. Руки дрожат. Темнота растягивается в бесконечность. Кажется, что даже время замерло. И только когда на лестнице вновь слышны тяжелые шаги, прямо за ее спиной раздается тихий щелчок. Она тоже проводит пальцем по колесику. Искра. Вспышка. Огонь.

14

Четырнадцать градусов с тенденцией к понижению.