Хильдегарда Бингенская

Вскоре из письма нового императора Фридриха мы узнаем, что он пригласил Хильдегарду приехать встретиться с ним в ингельхаймский дворец. «Доводим до сведения твоей святости, — пишет он, — что ныне мы обладаем тем, что ты предсказала нам, когда мы, находясь в Ингельхайме, попросили тебя приехать».

Подобная встреча, конечно, заслуживает того, чтобы остаться в истории. Ведь император — не кто иной, как правитель, известный под именем Фридриха Барбароссы. Он был избран 4 марта 1152 года во Франкфурте, коронован 9 числа того же месяца в Ахене, и, вполне вероятно, визит Хильдегарды относится к самому началу его царствования, может быть, даже к тому же 1152 году. Издание «Латинской патрологии» сохранило из этой переписки лишь по одному письму: письмо императора Фридриха и ответ Хильдегарды. Что касается авторов ее «Жития», то они вообще не говорят об этом эпизоде, хотя он заслуживает внимания.

В самом деле, трудно представить себе более яркий контраст: между той, которая называет себя «paupercula femina» («убогая и немощная женщина»), «paupercula forma» («немощный скудельный сосуд»), малым перышком, носимым волей ветра (ее излюбленный образ), и, с другой стороны, блистательным императором, которому суждено войти и в историю, и в легенду. Ему в это время было около тридцати лет; он обладал могучим телосложением, пышной шевелюрой, такой ярко-рыжей бородой, что она стала причиной прозвища Барбаросса; он отважен, жаждет славы, но и справедливости, и уже известен своими ратными подвигами в недавнем походе на Восток. Дело в том, что примерно шестью годами раньше он по призыву королевы Мелизенды присоединился к военному походу, чтобы оказать поддержку Иерусалиму. Предприятие не принесло желанных результатов, но подвиги Фридриха восхищали других крестоносцев.

Встреча юного блестящего императора с неприметной монахиней, измученной преждевременными недугами, постоянно угрожавшими ее жизни, произошла в великолепном дворце Ингельхайма, близ Майнца, — в одном из немногих дворцов императора, остатки которых обнаруживаются благодаря современным раскопкам. Как-то один поэт IX в., Эрмольд Черный, в стихотворении, посвященном сыну Карла Великого Людовику Святому, описал этот памятник: то был «громадный дворец, покоившийся на ста столпах, со множеством всякого рода переходов, строений, ворот и укреплений, с покоями без числа». Кроме того, он был покрыт росписями: в дворцовой часовне они изображали «великие деяния Божии» — иными словами, сцены из Ветхого и Нового Завета, — а в королевской зале — «великие подвиги человеков», то есть деяния древних правителей и свершения самого Карла Великого. Вероятно, речь идет о мозаиках на золотой основе, подобных тем, что сохранились до наших дней в некоторых итальянских церквах — например, в Венеции или же во Франции в храме Жерминьи де Пре.

Итак, встреча рыжебородого императора и маленькой хрупкой боговдохновенной монахини происходила в самой роскошной обстановке. По-видимому, монахиня предостерегла царственного хозяина дворца от некоторых угрожавших ему опасностей и посоветовала быть начеку, поскольку в своем письме он спешит сообщить ей: «Мы, — пишет он, — неустанно прилагаем все возможные усилия ради чести королевства». Затем он уверяет ее, что в мирских делах, о которых она с ним беседовала, он собирается выносить суждения с большим благоразумием, «не поддаваясь ни дружеским чувствам, ни ненависти к кому бы то ни было, но руководствуясь единым стремлением к справедливости».

Ответ Хильдегарды отнюдь не свидетельствует о робости перед высоким положением адресата. «Малое перышко, носимое по воле ветра» передает ему слова, которые услышаны, как она говорит, от Высшего Судии. Прежде всего, она недоумевает: «Как ты, будучи царем, считаешь такого человека необходимым». И, продолжая, она использует привычный для нее прием развития образа: «Послушай: один царь стоял на высоком холме и оглядывал с него все равнины, желая увидеть, что делал каждый из его подданных (…) и наблюдая, чтобы иссохшее орошалось, уснувшее пробуждалось (…). Но едва человек сей перестал бодрствовать оком своим, набежала черная туча и покрыла долины, и тотчас туда устремились вороны и другие птицы (…). И ныне, царь, будь бдителен, ибо все твои земли осквернены лживым сборищем тех, кто губит справедливость во мраке своих беззаконий (…). Ты же скипетром милосердия наставляй ленивых, заблудших, жестокосердых. У тебя славное имя, ибо ты — царь в Израиле; весьма славно имя твое. Помни же, что Высший Царь взирает на тебя, да не подвергнешься осуждению за то, что неправо исполнял свое служение и да не приведется тебе устыдиться. Да не будет так!»