Химера

– Но я не сказал тебе главного, – возразил Фергюс. – Помнишь, я рассказывал тебе о договоре, который заключили пришельцы и земные духи? Так вот, когда духи согласились предоставить людям кров на планете, они учли и то, что люди предлагали им взамен. В качестве своеобразной платы.

– Но ты говорил, что только жалость…

– Я лукавил, – признался Фергюс. – Духи разрешили пришельцам остаться на планете только после того, как люди пообещали научить их телепортации, при помощи которой они могли странствовать по Вселенной. Это было записано в том договоре. И люди… выполнили взятое на себя обязательство. Духи овладели способностью перемещаться в пространстве.

– А что случилось потом?

– Потом… Люди забыли о многих своих способностях, включая и телепортацию. На долю тех, кто остался на этой планете, пришлось много испытаний – войны, эпидемии, всемирный потоп. Всего не перечислить. Они пытались элементарно выжить, и им было не до того, чтобы хранить древние знания. А мы, духи, сохранили их.

– То есть для людей телепортация не настолько опасна, как ты пытался меня убедить?

– Не знаю, – признался Фергюс. – Может быть, да. А, может быть, нет. Чтобы узнать, надо испытать. Но…

– Но вам запрещено. Круг замкнулся.

– Circulus vitiosus. Порочный круг. Теперь я признаю это. Как жаль, что я не понял этого раньше. Ты была бы жива.

– Ты повторяешься, Фергюс.

– Ты погибла. А я мог тебя спасти. Мне с этим приходится жить.

– Не вини себя. А я тебя ни в чем не виню. Чрезмерная радость всегда приводит к печали.

В открытое окно ворвался порыв ветра и лизнул своим ледяным языком Фергюса. Эльф невольно вздрогнул.

– Мне уже пора, – Евгения.

– Ты еще придешь?

– А ты этого хочешь?

– Я очень этого хочу, – воскликнул Фергюс. – Так мы увидимся?

Но ответа он не услышал. Ярко-оранжевая бабочка с черными полосками на крыльях выпорхнула в окно. Рама с шумом закрылась, словно от сквозняка.

И Фергюс, вздрогнув, проснулся. Окно было закрыто. С обратной стороны к стеклу прилип серо-молочный туман, который часто накрывал остров по утрам. Эльф, даже не глядя на часы, знал, что до рассвета осталось несколько минут. Он всегда просыпался с восходом солнца, если ему не надо было по какой-либо причине вставать раньше.

Уже несколько дней они жили на острове Русский, который соединял с материковой частью Владивостока самый большой в мире вантовый мост длиной более трех километров и стоимостью свыше одного миллиарда долларов. Фергюс взял в аренду коттедж и джип Land Cruiser Prado. Каждое утро он сам отвозил Альфа в школу для детей преподавателей Дальневосточного федерального университета, кампус которого раскинул свои многочисленные корпуса в бухте Аякс. Устроить туда внука было не просто, но все решила внесенная Фергюсом во внебюджетный фонд развития школы сумма с шестью нулями.

Все это время Альф был необыкновенно молчалив и серьезен, искренне и глубоко переживая смерть Альберта и Евгении. Возвращаясь из школы, он задавал только один вопрос – есть ли какие-нибудь новости, и Фергюс знал, что его интересует, не пойманы ли убийцы. Но ответ был неизменно отрицательный, и мальчик уходил в свою комнату, где мог поплакать втайне от деда.

Но Фергюс, разумеется, знал об этом. Страдания внука всегда были для него намного болезненнее собственных. Поэтому он каждый день звонил майору Лихобабенко. Но тот лишь разводил руками и клял свою несчастную судьбу. Казалось, расследование зашло в тупик. Фергюс испытывал двойственное желание – увеличить размер премии, обещанной майору, до двух миллионов и вызвать следственную бригаду из Скотленд-Ярда, сотрудникам которого доверял намного больше, чем полицейскому из России. Во многом это доверие основывалось на близком знакомстве в свое время с баронессой Emma Orczy, создавшей образ женщины-детектива Молли Робертсон-Кирк, известной почитателям ее таланта как леди Молли из Скотленд-Ярда. К сожалению, писательница умерла в Лондоне более семидесяти лет назад. С тех пор Фергюс мало что слышал о Скотленд-Ярде. И это пока удерживало его от решительного шага.

Фергюсу не нравился Владивосток, а остров Русский – еще меньше. Но он не собирался никуда уезжать, пока правоохранительные органы в лице майора Лихобабенко не нападут на след убийц Евгении и Альберта. Но с каждым днем волосок, на котором была подвешена жизнь самого майора, становился все эфемернее. Хорошо понимал это и сам майор, когда слышал в телефонной трубке бесстрастный голос Фергюса, который с каждым разом становился все суше, словно подвешенная вялиться на солнце юкола. Но когда однажды Антон Лихобабенко заикнулся о том, чтобы вернуть аванс, голос его собеседника превратился в самум, убийственный для всего живого сухой и шквальный ветер африканской пустыни. Фергюс не угрожал майору, но тот внезапно почувствовал настоящий ужас и незамедлительно пошел на попятный. Его служебное рвение, и до этого непритворное, удесятирилось.