Хирургические убийства (СИ)

— У меня к нему дело совершенно иного толка, — четвёртый сын Дубового клана улыбнулся одной из своих самых открытых мальчишеский улыбок, добавив капельку смущения, — вот долг карточный возвратить хочу. Представьте, перед выходными мы с Эрнстом схлестнулись за зелёным сукном в одной случайной компании, и я остался ему должен сумму, которая привела моего уважаемого папеньку в такой гнев, что он пообещал меня женить! — на этих словах Вил скроил такую мину, что чародейка чуть не прыснула со смеху. С одного взгляда на это скорбное лицо становилось понятно, что женитьба — нахудшее наказание для неудачливого картёжника.

— Деньгами меня ссудил мой любимый дядюшка, — доверительно сообщил коррехидор, словно разговаривал с добрыми приятелями, — вот кто никогда не отказывает мне в материальной помощи и моральной поддержке, — заговорщицкое подмигивание должно было намекнуть, в каких именно делах дядя поддерживает его, — так что теперь, господа, я полон решимости возвернуть карточный долг Эрнсту, поскольку почитаю данный долг долгом чести.

Роб с уважением поглядел снизу вверх на Вила, потом стрельнул глазами в сторону своего друга, тот едва заметно кивнул, и Роб сказал:

— Ну, раз такое дело, — он почесал щёку, — карточные долги платить надо. У нас с Эрнстом тоже похожая история вышла, только наоборот. Пари мы заключили на бойца. Мы-то информацию по крупицам собираем, знакомства полезные заводим. Оно — и развлечение, и польза. А Эрнст принялся нам какую-то научную базу подводить, почему один из бойцов непременно должен побить другого, который, кстати сказать, по нашим данным выходил в фавориты. Эрнст что-то там про мускулатуру задвигал, про какие-то там поперечные и продольные мышцы вещал, да так при этом разошёлся, что он, — кивок на друга, — ему пари предложил. Эрнст, натурально, согласился. Он настолько был уверен в своей мышечной теории, что указал нереально высокую сумму ставки. Я возразил, так он заявил, что, коли мы трусим, он готов один против нас двоих поставить. Побились об заклад, но тот, на кого ставил Эрнст, проиграл. Не помогли ему ни поперечно развитые мышцы, ни рост. В боях кроме этого ещё и умение требуется, а вот его-то как раз у парня и не доставало. Да и выдержка подкачала, озверился он и принялся лупить противника безо всякого разбора, тактики и расчёта. Вот и проиграл, а вместе с ним и Эрнст пари продул. Денег у него при себе не оказалось в нужном количестве, он сам даже удивился, когда все купюры в бумажнике пересчитал. Видать, позабыл, где и сколько ставил уже. Эрнст смутился, а мы говорим ему, мол, ничего, отдашь при следующей встрече, но тот заупрямился. Заявил, мол, я на пари вас сподвиг, и, коли уж проспорил, так не могу деньги не вернуть.

Рассказчик смолк, словно погрузившись в воспоминания того вечера, потом продолжил:

— Пойдёмте, говорит, я тут неподалёку живу, на квартире у меня средств довольно. Верну долг и ещё угощу вас выпивкой, в качестве извинения за причинённое беспокойство.

Далее последовал рассказ, как они пошли с Эрнстом, но в квартиру он к себе их не пригласил, да друзья и не особо рвались. Деньги были сполна выплачены, а угощение оказалось щедрым.

— Так вот, вы можете выйти отсюда, пойти по бульвару Гортензий, у оружейного магазина сверните налево и в середине квартала увидите солидный такой двухэтажный дом рядом со старым вязом. Это тот самый дом и есть, куда за деньгами заходил Эрнст, — принялся объяснять высокий, — а под вязом мы его как раз и дожидались. Там ещё скамеечка имеется.

Коррехидор поблагодарил новых приятелей за помощь и увёл Рику из клуба «Четыре туза».

— Прямо сейчас пойдём? — спросила чародейка, нащупывая в кармане платья носовой платок с заклятием.

— Да, — ответил Вил, — если наш Эрнст не сбежал из Кленфилда, то одиннадцать часов вечера — прекрасное время для беседы. Вчерашняя эскапада нашего Турады просто не могла не напугать его. Скорее всего, Эрнст сегодня просидел весь день дома, ожидая дальнейшего развития событий. Поскольку их не последовало, то он должен был немного успокоиться. И вот неожиданно появляемся мы. Есть шанс застать его врасплох и вырвать признание. Особенно, если я припру его к стенке показаниями болеглота. Он-то ведь даже не подозревал о её существовании, поэтому непременно подумает, будто у нас есть свидетель, который видел всё преступление от начала и до конца.

— Если только газетная шумиха, поднятая цветистыми россказнями собаковода, не побудила Эрнста срочным образом покинуть столицу, — задумчиво произнесла чародейка.