Хищные птицы

Брат Великого Могола, махараджа Садиг-хан Джахан, сидел в центре шатра на груде шелковых подушек. Он был одет в тунику из бледного желтого шелка и полосатые, красные с золотом, штаны. Сандалии на его ногах имели длинные загнутые носы и золотые пряжки. Желтый тюрбан надо лбом скреплял изумруд размером с грецкий орех. Махараджа был чисто выбрит, лишь узкая полоска усов красовалась над капризной верхней губой.

На коленях махараджи лежал ятаган в ножнах, настолько густо изукрашенных драгоценными камнями, что их сверкание слепило глаза. На плотной перчатке он держал сокола, великолепного пустынного фалькона. Махараджа приподнял птицу и нежно поцеловал его клюв, словно это была прекрасная женщина… или, скорее, подумал Шредер с мрачной рассеянностью, словно это был один из его хорошеньких мальчиков-танцоров.

Чуть позади махараджи, на другой груде подушек, восседал Ахмед эль-Гранг, Левая Рука Аллаха. Он был настолько широкоплеч, что пропорции тела казались искаженными, на могучей шее проступали стальные веревки мускулов. Его голову венчал стальной шлем, а борода, покрашенная хной, была рыжей, как у пророка. Массивную грудь эль-Гранга прикрывала стальная кираса, запястья — стальные браслеты. Глаза под нависшими бровями смотрели холодно и неумолимо, как у орла.

За этой слишком несходной парой толпились придворные и офицеры, все в богатых нарядах. Перед принцем стоял на коленях переводчик и, почти прижимаясь лбом к полу, пытался успеть за потоком ругательств Буззарда.

Сам Буззард стоял перед махараджей, уперев кулаки в бока. На голове у него красовалась украшенная лентами шляпа, а борода выглядела куда более лохматой и злобной, чем крашеные, аккуратно уложенные завитки на подбородке эль-Гранга. Поверх пледа Буззард натянул короткую кольчугу.

Буззард с облегчением обернулся, когда Шредер вошел в шатер и почтительно поклонился сначала принцу, а потом эль-Грангу.

— Да возлюбит вас Иисус, Шредер! Вы мне позарез нужны, чтобы вбить немножко соображения в головы этим чудесным дамочкам. Эта обезьяна… — Камбр носком сапога пнул коленопреклоненного переводчика. — Эта обезьяна болтает вздор и превращает в чепуху все, что я говорю!

Камбр знал, что Шредер много лет прожил на Востоке и что арабский — один из тех языков, на котором он говорил свободно.

— Скажите им, что я сюда явился за добычей, а не для того чтобы вести «Чайку» против корабля такой же силы! Я не собираюсь подставлять мой фрегат под выстрелы, чтобы его выбили у меня из-под ног! — велел Буззард. — Они хотят, чтобы я сразился с «Золотой ветвью»!

— Объясните мне все более подробно, — предложил Шредер. — Тогда, возможно, я сумею вам помочь.

— В здешние воды явилась «Золотая ветвь». Следует предположить, что под командой молодого Кортни, — сообщил Буззард.

Лицо Шредера потемнело, когда он услышал это имя.

— Неужели мы никогда от него не избавимся?

— Похоже, нет. — Камбр хихикнул. — В любом случае он идет под белым крестом империи и нападает на транспортные суда эль-Гранга. Он утопил и захватил двадцать три судна на прошлой неделе, и ни один из мусульманских капитанов не желает выходить в море, пока он там болтается. Он в одиночку блокировал все эфиопское побережье! — Буззард покачал головой, невольно восхищаясь. — Я с утесов над Тенверой наблюдал за тем, как он напал на флотилию военных дау эль-Гранга. Он разнес их вдребезги. Видит Бог, он управляет кораблем так же хорошо, как это делал Фрэнки. Он описывает круги возле этих мусульман и расстреливает их на воде. И весь флот милосердного Аллаха заперт в порту, а эль-Грангу позарез необходимы и подкрепление, и припасы. Мусульмане прозвали молодого Кортни эль-Тазаром, Барракудой, и никто не желает с ним встречаться.

Тут усмешка исчезла, Буззард помрачнел.

— «Золотая ветвь» свежа, корпус чист от водорослей и ракушек. А моя «Чайка» провела в море почти три года. Ее древесину изрешетили черви. Так что могу предположить, что даже при всем моем искусстве «Золотая ветвь» способна идти по меньшей мере на три узла быстрее меня.

— И что я должен, по-вашему, сказать его высочеству? — язвительно поинтересовался Шредер. — Что вы боитесь встречи с молодым Кортни?

— Я не боюсь ни единого живого человека на этой земле — да и мертвого тоже, если уж на то пошло. Но тут для меня нет никакой выгоды. У Хэла Кортни нет ничего, что мне нужно, но, если дело дойдет до схватки между кораблями один на один, он вполне может причинить и мне, и моей «Чайке» серьезные проблемы. Если они хотят, чтобы я с ним дрался, им придется немножко подсластить мне пилюлю.

Шредер повернулся к принцу и изложил ему все в тщательно выбранных дипломатических выражениях.

Садиг-хан Джахан слушал его без выражения, поглаживая сокола; птица ерошила перья, прикрывая желтые глаза. Когда Шредер закончил, принц повернулся к эль-Грангу:

— Как, ты говорил, они называют этого рыжебородого хвастуна?

— Его зовут Буззардом, Стервятником, ваше высочество, — хрипло ответил эль-Гранг.