Хищный зверь

— Нет… признаю́, что теперь не люблю Роберто. Но это не означает, что я его не любила.

— Ну а теперь посмотри: все кончилось, как по волшебству, когда ты узнала, что он «опылил» свою жену. Но тогда, должен сказать, это было действительно глубокое чувство. А он? Он желал тебе добра? С теми идиотскими шуточками, что он вытворял, начав в вотсапе? И со всем остальным, что придумал потом, чуть не доведя тебя до погибели? Но, может, вы оба — нарциссы, ревнивые собственники и эгоисты, как и каждая чертова голая обезьяна, которая живет на этой планете и опустошает ее? Будь проклят тот день, в который наши предки слезли с деревьев!

— Все, что ты говоришь, справедливо, но мне еще надо обдумать это и переварить. Все равно ты не можешь низводить любовь на уровень научного анализа. Это неправильно, черт возьми.

— Сабина, какого цвета поле?

— Зеленое…

— Но тогда какого хрена ты настаиваешь? Оба тела, которые мы с тобой усадили на эти сиденья, эволюционировали, чтобы жить лет тридцать, не более того. И жили на деревьях, без труда добывая себе пищу, а малыши цеплялись за матерей, и самцы поклонялись вожаку, готовые в любой момент защитить группу от атак извне, применяя те техники борьбы, которым научил меня Федерико. Кстати, неплохо было бы и тебе походить в спортзал. Секс был времяпрепровождением, нацеленным исключительно на продолжение рода. И группа, всегда компактная, отменяла почти все случаи «измен» и последующих скандалов. То, что случилось потом, с тех пор как мы слезли с деревьев и утратили шерсть, развивалось в манере, совершенно отличной от той, что была заложена в нас генетически. Мы адаптировались к этому и завоевали мир, но ты все еще поглядываешь на мобильник каждые две минуты, и Мусти ждет, чтобы и дальше морочить голову Катерине. И всё из-за того, что в результате выживания во враждебной среде мы стали жадны до обладания. И в этом ключ ко всему. Обладание.

Сабина, как всегда, почувствовала, что Нардо превосходит ее. У него на все имелся ответ, и каждый из этих проклятущих ответов казался абсолютно безукоризненным и неприступным.

— Если нам пока не надо гнаться за Мусти, может, объяснишь получше? Я совсем запуталась…

— Мусти может подождать, я сам решу, когда его воспитывать; дорогу указываю я, а он — всего лишь пешка. Помнишь наш разговор о религии?

— Как будто это было вчера.

— Прекрасно. Когда мы слезли с деревьев, которые нас защищали, нам пришлось стать охотниками, а соответствующих физических качеств, пригодных для охоты, у нас не было — как, кстати, нет и сейчас. Мы тренировали голову, изобретая оружие и намечая тактику поведения группы, и за несколько тысяч лет превратились в самых жестоких в мире хищников. Однако женщины больше не могли нам помогать, потому что малыши нашей расы долго зависят от матерей в отличие от детенышей других животных, и матери должны все время быть с ними. Так мы из бродячих существ превратились в оседлых, начали строить себе жилища, чтобы держать женщин и детей вдали от опасностей, пока мужчины охотились и добывали еду. Мы возвращались домой с добычей и отдавали ее женщинам. Райская жизнь на деревьях кончилась, и появились обязанности по отношению к дому: чистота, удобство, защищенность, очаг, уборка отходов.

А здесь мы на минуту перейдем от биологии к культуре, и ты сама поймешь, что именно в этот момент в культуру нашей расы вошли такие понятия, как семья, гнездо, защита, очаг, которые до сих пор имеют большое значение для всех, начиная с тебя. Жилье становилось «уютным уголком», гостеприимным и удобным источником утешения и поддержки. Мы привязались к своему очагу и начали его оборудовать, стараясь сделать более «своим», не таким, как у всех, ибо, что бы там ни говорили коммунисты, частная собственность для нас тысячелетиями была источником безопасности. Поэтому еще и сегодня, зачастую живя в квартирах, похожих друг на друга, мы стараемся сделать их уникальными, персонализируя их. Мы наслаждаемся видом своего жилища, которое оборудовано по нашему вкусу, и переносим это дедовское стремление в каждое место, где бываем постоянно. Именно поэтому мы ставим фотографии себе на рабочий стол, приклеиваем к школьному шкафчику, и ты вешаешь Пиноккио на зеркало заднего вида в машине тоже по той же причине: чтобы сделать ее уникальной, отличной от других машин той же марки, «твоей».

— Прошу тебя, продолжай…

— А теперь попробуй отождествить себя с мужчиной. На деревьях они тысячелетиями имели женщину под боком с утра и до вечера. Известно, что случались эпизоды группового секса, полной свободы, но к ним относились спокойно, потому что разделяли их. Это походило на то, что мы сейчас испытываем в торговых рядах. Если вдуматься, это, как ни абсурдно, есть возвращение в прошлое…

— И те, кто этим занимается, чувствуют себя современными!