Хитон погибшего на кресте

Прокуратор лежал, не в силах пошевелить даже рукой, словно это его тело было на кресте. В шестом часу внезапно скрылось солнце, впрочем, прокуратора это не удивило, так как он потерял счет времени. Дождя не было, но все небо покрылось грозовыми тучами, а за окном сильный ветер разбрасывал по улицам нехитрые лотки торговцев. Вскоре в комнату Пилата вошла жена и тихо промолвила:

– Он умер…

Прокуратор встретил известие с каменным лицом. Он даже не повернул глаз в сторону Проклы, не обмолвился ни словом. Тяжело со стоном вздохнув, Пилат повернулся на ложе, лишь для того, чтобы убедиться, что его тело не прибито к кресту.

Речь вернулась к прокуратору спустя некоторое время только для того, чтобы задать жене один-единственный вопрос:

– Как Он умер?

– Его долго избивали, на голову надели терновый венец, затем вместе с двумя преступниками повели к месту казни – на Голгофу. Приговоренные сами несли кресты, на которые им предстояло взойти. Иисус ослабел, Он часто спотыкался и падал. Тогда центурион, желавший поскорее закончить с этим делом, остановил идущего с поля иудея и приказал нести Его крест.

На Голгофе всем троим дали пить вино со смирною, которое притупляет боль, но Иисус отказался. Не о своей боли Он думал… С последним словом Иисус обратился к рыдающим женщинам:

Дочери иерусалимские! Не плачьте обо Мне, но плачьте о детях ваших,
Ибо приходят дни, в которые скажут: «блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие!»
Тогда начнут говорить горам: «падите на нас!», и холмам: «покройте нас!»

Когда Его руки и ноги прибивали к дереву, палачи услышали слова, обращенные к небу: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают». Крест Иисуса встал на самом высоком месте, по обе стороны от Него распяли двух злодеев.

Палачи разделили одежду осужденных, многие платья разорвали на части, чтобы досталось всем поровну. Хитон Иисуса пожалели резать; его получил тот, на кого указал жребий.

На Иисуса повесили табличку, указывающую Его преступление: «Я Царь Иудейский». Много народа издевалось над Ним; некоторые требовали, чтобы Он спас Себя, и тогда обещали поверить, что Он Сын Божий. Легионеры давали пить Ему уксус вместо воды.

Даже один из распятых преступников принялся злословить: «Если ты Христос, то спаси себя и нас».

Другой злодей, напротив, унимал товарища: «Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал». И обратился к Иисусу: «Помяни меня, Господи, когда придешь в Царствие Твое!» Иисус ему ответил: «Истинно говорю тебе, сегодня же будешь со Мною в раю».

Увидел Иисус подле креста Свою мать Марию и стоящего подле нее Своего любимого ученика. И сказал Он: «Мама, рядом с тобой стоит твой сын». И ученику сказал: «Она теперь Матерь твоя».

Потом исчезло солнце, словно возмутившись тем, что творили люди. Иисус попросил пить. Вместо воды легионеры на копье подали Ему смоченную в уксусе губку. После Иисус громким голосом возвестил: «Отче! В руки Твои предаю дух Мой!» И ушел…

В последний миг содрогнулась земля; и камни, которыми был обложен крест, пошли трещинами. Те, что недавно издевались над ним, бросились бежать первыми. Легионер, которому достался хитон Иисуса, отдал его матери Марии. Центурион упал на колени и произнес: «Истинно Человек сей был Сын Божий». Многие стали бить себя в грудь, рвать волосы, вернулись бежавшие, которые смеялись над Ним до самой кончины, и плакали вместе со всеми. Но нельзя вернуть время назад, нельзя исправить непоправимое…

Восставший из мертвых

Вечером Пилату доложили, что его просит выслушать Иосиф из Аримафеи. Прокуратор знал его как члена Синедриона и просто богатого влиятельного человека. Ссориться с ним было глупо. И тем не менее Пилат вознамерился прогнать его, так как кипел ненавистью ко всем без исключения иудеям. Легионер прочел в глазах командира ход мысли и опередил его:

– Иосиф желает просить у тебя тело Иисуса.

– Зови. – Пилат поменял свое невысказанное решение на противоположное.

Спустя немного времени пред ним стоял знатный иудей. Он был тверд и печален. И эта родственная печаль мгновенно расположила Пилату к вошедшему.

– Ты пришел в дом человека, который поклоняется чуждым для твоего народа богам. Разве закон иудеев не запрещает переступать порог претория в это время?

– То, что произошло, заставляет позабыть о запретах и предписаниях. Я соблюдал их до сегодняшнего дня, и буду исполнять завтра. А сегодня я должен исполнить нечто самое важное в моей жизни, – признался иудей.

– Зачем тебе, Иосиф, Его тело? – вдруг спросил Пилат.

– Оно должно удостоиться погребения.

– Где ты желаешь Его похоронить?

– Подле Голгофы мне принадлежит участок земли. Там, в саду, в скале для меня высекли гробницу.