Хитон погибшего на кресте

– Ты отдаешь Иисусу место своего последнего пристанища на этой земле?

– Мне оно сегодня ни к чему, а Он нуждается сейчас.

– От меня требуется помощь? – участливо спросил прокуратор.

– Только твое разрешение снять с креста. Я уже приготовил плащаницу завернуть тело, добрые люди принесли благовония из смирны и алоэ…

– Ты мужественный и благородный человек. Жаль, что я бессилен защитить тебя от ненависти твоих собратьев, – признался Пилат. – Поступай так, как сочтешь нужным.

– Благодарю, прокуратор. Я рад, что ты позволил сделать для Него эту малость. А защита… надеюсь, она не потребуется. Люди когда-нибудь должны стать людьми. Ради этого Он взошел на Голгофу.

На следующее утро к Пилату явился Каиафа во главе толпы саддукеев[11] и фарисеев. Они остановились у дверей и принялись требовать прокуратора.

– Если им нужно меня видеть, то пригласи в зал для приема дорогих гостей, – Пилат зловеще ухмыльнулся, отдавая приказание легионеру. «Глупцы! Убили Того, Кто спасал мир, и боятся переступить порог дворца, ранее принадлежавшего своему царю», – подумал он.

Пилат не спешил встречать новых гостей. Он не только не покинул спальной комнаты, но все также продолжал лежать.

– Прокуратор, они говорят, что не могут войти в твой дом, – объявил вновь возникший легионер.

– А я не могу выйти, потому что я не раб, мчащийся по первому зову господина, а прокуратор Иудеи. Я не смогу с ними встретиться, если они немедленно не воспользуются моим любезным приглашением.

Пилат сбросил одеяло и начал неторопливо одеваться. Он чувствовал: на этот раз Каиафа не осмелится ответить отказом, и не ошибся.

Первосвященник был растерян и подавлен; на лице его не осталось и тени той горделивости и высокомерия, когда он вопреки желанию римского прокуратора отправил на крест неугодного Человека. Теперь хозяин чужих судеб едва ли не слезно просил Пилата:

– Прокуратор, необходимо выставить усиленную охрану у гроба Назарянина. Сей обманщик обещал, что воскреснет на третий день. Там начали собираться толпы народа в ожидании чуда.

– Что мне до этого? – отрешенно промолвил Пилат.

– Они похитят тело, а затем объявят, что Иисус воскрес, – пояснил Каиафа. – Охрану нужно выслать как можно скорее.

– Коль ты сумел схватить Иисуса, отправить на крест, то найдешь слуг и для охраны Его тела. И сторожи хорошенько, Каиафа, иначе к вечеру третьего дня тебе нечего будет предъявить народу, – зловеще промолвил Пилат.

– Зачем тебе было нужно отдавать тело Иосифу? – попытался несмело возмутиться первосвященник в ответ на откровенно недружелюбное отношение к нему со стороны прокуратора.

– Потому что я не терплю, когда тело человека склевывают птицы, разрывают на части звери, даже если этот человек ничего не значил для меня в жизни. После битвы даже тела врагов предают погребению, либо позволяют их похоронить. Иосиф поступил правильно, и тот, кто причинит ему зло, будет моим личным врагом.

Пилат переживал, но с каждым часом боль все меньше и меньше терзала сердце сурового всадника, за свою жизнь видевшего немало смертей, в том числе и несправедливых. На его глазах в битвах гибли близкие друзья, и Пилат привык относиться к смерти, как к тому естественному, неизбежному событию, которое неизменно сопутствует жизни. И ведь никто не переживает долго смерть чужого человека, хотя он и был глубоко симпатичен! «Прокла ошиблась», – для собственного успокоения Пилат стал придерживаться этой версии.

На третий день после Его смерти Иерусалим накрыл ураган. Дрожали дома и клонились к земле деревья, снова в воздухе летало множество предметов. Товары уличных торговцев, за которые еще недавно продавцы не хотели уступить медного асса, теперь бесплатно летели в руки покупателей.

И, словно гром среди ясного неба, прокуратора настигло известие, что гробница, тщательно охраняемая стражей, пуста. Пилат окончательно убедился, что благодаря его легкомыслию, на кресте оказался более чем человек. К страданиям присоединялся вопрос, на который он никак не мог найти ответа. Он мучился до тех пор, пока не почувствовал, что ответ может получить от собственной жены.

– Прокла, – взмолился Пилат, – ведь Он мог отправить на крест тех, кто кричал «Распни Его!» Он всемогущ! Почему недостойные живы, а Он распят? Ведь Он мог уничтожить этот несправедливый мир?!

– Всему свой срок, – ответила жена, мгновенно понявшая причину переживаний Пилата. – Я и сама потеряла голову от величайшей в мире несправедливости. И когда было также трудно, как тебе, вспомнилась Его притча:

Подобно Царство Небесное человеку, посеявшему доброе семя в поле своем. Когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницей плевелы и ушел. А когда взошла зелень и дала плод, тогда явились и плевелы. И придя, рабы домохозяина сказали ему: