Хитрец. Игра на Короля

«Любимая моя соловушка, – писал ей он. – Кто может сосчитать дни, что провел я без тебя, кто будет считать постылые секунды? Для меня они все бесконечны. Я посвящаю каждый свой вздох тебе, моя любовь, моя нежность! И только поэтому я до сих пор жив. Лишь для тебя я борюсь за свою жизнь, лишь о тебе думаю в часы забвения, моя маленькая, ласковая зарянка!»

Месье Деверо уже давно дали понять, что его не отпустят на Острова. Но даже найди он там пристанище, ему никогда не позволили бы осуществить свое право на жертву: в чужом государстве у него просто не будет такой привилегии. Его никогда не возьмут на службу и не занесут в Государственный реестр чародеев. Вместо этого его поставят на учет и обяжут каждые два месяца являться в городскую Ратушу, проходить проверки и писать бесчисленные расписки.

Словом, участь его окажется крайне незавидной.

– Нам не приходило известие о смерти Кайхесши, – ответил ему Хитрец. – Стало быть, она еще жива.

– Еще!.. – Матье Деверо не мог найти себе места, его голос срывался, а глаза еще сильнее наполнялись гневом и болью. – И что вы прикажете мне делать? Написать открытку с сожалениями? Упомянуть о том, что это великая несправедливость, когда умирают молодыми? Да пошло оно все к черту! Пошло оно все!

Одельтерский чародей зашелся нешуточной яростью и в полубеспамятстве выкрикивал гневные, бессильные фразы. Руки его тряслись, желали вцепиться в шею любого, кто попадался на глаза, и жаждали разрушений. Он был тяжело ранен и побежден… но ведь никогда нельзя выиграть, если противником выступает сама Смерть.

– Ты сможешь увидеться с возлюбленной. За этим я и вызвал тебя, – выждав, пока первые волны ожесточения отпустят Матье, сказал Хитрец. – Я дам тебе такой шанс.

Месье Деверо поднял понурую голову, которая, казалось, была слишком тяжела для его шеи. Слабым жестом он дал понять, что слушает.

– Мне надо знать, готов ли ты для этого умереть сам? Или, самое малое, пропасть без вести? – глядя прямо в красные, маленькие, некрасивые от боли глаза Матье, спросил Фойерен. – Имперского чародея без ведома обоих правительств никогда не пустят на территорию Островов. Но обычного человека – вполне. Однако потом, если Кайхесши погибнет, ты вряд ли сможешь вернуться в Найтерину. Кроме того, однажды я найду тебя и спрошу за эту услугу. Очень дорого спрошу.

– Я все понимаю, – кивнул Матье. – Я согласен.

Есть такие особые люди, что врезаются в нашу память сразу и навсегда, меняют того, в чью жизнь они вошли. Случайные знакомые, случайные попутчики. Их имена не всегда помнят, но все, что с ними связано, прорастает в памяти глубокими и крепкими корнями. Если повезет удержать рядом с собой такого человека, можно обрести самое большое счастье из всех, что судьба предлагает на выбор. Образ темноволосой оранжевоглазой Кайхесши, мудрой и сердечной, накрепко врос в подсознание месье Деверо, и он и не собирался отпускать ее ни на минуту.

Второе письмо, также адресованное Чьерцему Васбегарду, оказалось неофициальным посланием от некоего месье Готтьи; и упоминание об этом вызвало сильное помутнение у меня в глазах.

Кабинетский регистратор Антуан Готтьи был вымышленным персонажем, именем которого, при возникновении острой в том потребности, пользовался Ядовитый князь Стайеш Эйиах Таш'Найесх. Месье Готтьи располагал куда большим набором выражений, чем мог себе позволить Посланник, отличался незамысловатостью литературного слога и в целом был не самым приятным человеком. Никто не любил получать от него письма – лишь я, и то однажды, в середине марта 890 года.

В конверт, адресованный одельтерскому чародею, был вложен крохотный, согнутый пополам листочек с припиской: «Для возлюбленной жены». В нем супруг рассказывал мне о последних новостях из Ашш-Сетесс, о моей семье – один из моих братьев успел в мое отсутствие помолвиться с прекрасной девушкой, и о том, что происходило все это время с самим Стайешем. Долгие дни неведения, переживаний и сомнений разбились теперь о пятнадцать строчек, написанных небрежным почерком руки, которая никогда не утруждала себя не только вырисовыванием вензелей, но и простой аккуратностью. В постскриптуме князь Таш'Найесх упомянул о том, что скоро приедет с важной новостью к нам в Цесс.

О, благословенный Сетш-Отец! Я готова была пожертвовать последние деньги на ротонду богу, который так благоволил моей судьбе! Но как еще, месье Монгрен, вы прикажете вести себя супруге, которая четыре месяца не видела своего благоверного?

По прошествии нескольких часов, когда экзальтация сошла на нет и к разуму моему вернулась способность мыслить логически, я поняла, что Чьерцем и Фойерен почему-то нисколько не удивились письму под незнакомым именем.

– Ну, и для чего же ты вызвал к нам Стайеша? – тут же поинтересовалась я у Хитреца, без участия которого, бьюсь об заклад, здесь не обошлось.