Хитрец. Игра на Короля

– Остановись, Кевюр! – отчаянно крикнул супруге Форентан; даже попав в передрягу сам, он пытался предостеречь любимую жену от опасности.

Это было последнее, что он сказал ей при жизни. Ибо в ту же секунду его взбесившаяся кобыла попала копытом в яму и, переломав передние ноги, с громким ржанием полетела на землю.

В падении Двоеликий попытался вытолкнуть из-под себя сына, но мгновение оказалось слишком коротким, чтобы он успел это сделать. Поводья, которые он держал в руках, обвились, будто по воле злого рока, вокруг левой кисти. Форентану понадобилась доля секунды, чтобы выпутать ее, но и эта заминка оказалась фатальной. В последний момент испуганный ребенок сам выскользнул из седла, но вместо того, чтобы с подачи отцовской руки быть отброшенным в сторону, упал прямо под бок животного.

Форентан и сам полетел на землю вслед за сыном. Он сломал ребра и шею – и тут же потерял сознание.

У трехлетнего Ногаре шансов не оставалось.

Спокойствие нежно цветущего поля пронзил громкий женский крик.

Кевюр все видела.

Не веря своим глазам, не веря умолкнувшим голосам родных, она перевела свою лошадь на аллюр. Затем остановила ее и спрыгнула; верный жеребец – верный настолько, что был безразличен даже к произошедшей рядом трагедии, – был готов спокойно ждать хозяйку. Но мадам Гесе могла позабыть о спокойствии на ближайший десяток лет. На трясущихся ногах она подошла ближе… окликнула Форентана и Ногаре один раз, другой… но никто из них не ответил. Она окликнула их в третий раз – и только теперь поняла, что ничем не могла им помочь. Они оба не дышали; изо рта ребенка тонкой струйкой стекала кровь.

Смерть.

Не отдавая себе отчета, женщина выхватила из-за пояса охотничий нож – и, упав на колени, вонзила его в шею лежащей на боку и заходившейся громким ржанием лошади Двоеликого. Вонзила с замахом, быстро, вонзила три раза – по одному на каждый год жизни Ногаре. Когда лезвие обрушилось на кобылу в четвертый раз, женщина, не вынимая, потянула его вниз – и оно вспороло животному шею.

А затем вмиг ослабевшие пальцы разомкнулись.

Молодая женщина, ныне вдова и мать мертвого ребенка, поднялась и попятилась. В безмолвии она поставила ногу в стремя, перекинула другую и, упав на седло, тронулась – и ее волосы тут же раскидались по ветру: ведь шляпка с вуалью, сорвавшаяся с головы пару минут назад, осталась где-то позади.

В лицо, по которому катились крупные слезы, ударялся жаркий поток воздуха. Рыдания и ветер не позволяли даже вздохнуть: Кевюр задыхалась. Скоро она выехала на тракт; дорога, почти не виляя, тянулась вперед. Молодая женщина все сильнее пришпоривала лошадь. Должно быть, так выглядит новая жизнь – стремглав нестись к горизонту и вести с ним игру, кто кого. Нарастить еще скорости, нагнать горизонт быстрее, чем он убежит, оттолкнуться от края земли… и взлететь в небо.

Стать созвездием. Ее тело превратится в россыпь звезд, а там, в высоте, уже все равно, кто умер, кто жив. Звезды светят на протяжении многих веков, но яркие глаза их привыкли видеть смерть. Пусть же и она привыкнет.

Но Кевюр Гесе слишком рано натянула на себя вдовью шаль: супруг ее сумел вернуться с той стороны.

Темнота…

Темнота шелестела нежной листвой. Темнота была наполнена жизнью.

Заставив себя открыть глаза, Форентан увидел перед собой зыбкий лик незнакомого человека. Это был чародей. В 884 году Секундант выбрал для себя облик солидного пятидесятилетнего мужчины с приятной проседью в висках, но Гесе догадался о магическом подлоге.

Переведя взгляд в сторону, Двоеликий понял, что находился в незнакомом помещении с распахнутыми настежь окнами. Но все это мало его заботило. Вспомнив о жене и сыне, он тут же попытался вскочить, но, едва оторвав спину от постели, бессильно упал обратно. Он был слишком слаб: магия, вернувшая Форентана к жизни, была все же не настолько сильна, чтобы сразу поставить его на ноги.

– Где… она? – негромко, судорожным голосом спросил Форентан.

– Ушла, – тяжело выдохнул Секундант: он знал, что скрывать правду бесполезно. – Далеко. Навсегда. Весь ее мир разрушился на глазах, и никакие силы на свете не способны склеить его воедино.

– А Ногаре?..

– Там, где причитается быть покойнику, – в земле. И не один он…

В день, когда умер Форентан Гесе, оборвалась жизнь и доброй половины «Стрелкового клуба». Люди, которых Двоеликий знал всю свою жизнь, среди которых рос. С которыми работал под началом Жнеца его отец, носивший прозвище Костолом. Наперсники и друзья Форентана, без которых он не мог обойтись в этой жизни, стали жертвами давних врагов – Гостейна Швеха и его отряда.

Банда Жнеца прекратила свое существование. Больше не было ни «Стрелкового клуба», ни семьи Гесе; прежняя жизнь Форентана канула в небытие.

Секундант рассказал и о «стигме безумия», которую он обнаружил на трупе лошади. Эта магическая метка и обрекла наездников на смерть. Месье Гесе не мог ее увидеть, и даже сам Секундант не узнал бы о ее существовании, если бы не подверг мертвое животное изобличающему колдовству. Проклятие, несомненно, наложили на кобылу по указу Предателя.