Хюбрис, или В тени маяка

– Он сидел тут, – заговорил я, испытывая детское желание оправдаться за то, что морочил дяде голову, – и был мертвее мамонта.

– Расслабься, верю, – успокоил Хендрик.

Последовать совету и расслабиться у меня не получилось. Оставалось давить на то, что даже «усталому страннику» наверняка хотелось бы отдохнуть в безопасности.

– Кто-то вынес его отсюда.

Хендрик пожал плечами:

– Или он сам ушел.

Мне было не до шуток.

– Тот, кто его прикончил, может быть где-то рядом.

«Усталого странника» это не впечатлило.

– В таком случае я ему не завидую. – До меня не сразу дошло, кого Хендрик имеет в виду. – Что может быть притягательнее возможности поквитаться за все? Разве не все мы мечтаем об этом?

Я внимательнее присмотрелся к велеречивому доктору. Нет, он не шутил. Он издевался. Нехорошо, Хендрик. Это ты потому такой снисходительный, что не видел Йооста, орудующего ланцетом. Или видел? А может, и другим показывал? И впрямь, с чего я взял, что доктор крутил свое ночное кино только для слепого мальчишки…

– Кстати, – сменил тему Хендрик, – меня вполне устроила бы эта комната. Если ты, конечно, не возражаешь.

Мне его идея не понравилась. Я не мог бы внятно объяснить, почему, но очень сильно не понравилась. И при этом ни одна хоть сколько-нибудь серьезная причина для возражений не приходила в голову. Кроме того, я не забывал, что я здесь не хозяин.

И все-таки я попытался отговорить гостя:

– Тебе здесь будет неудобно. Спать не на чем…

– Пустяки, – сказал Хендрик. – А кресло на что? Ну ладно, уговорил. – Глазки хитро блеснули. – В соседней комнате я видел отличный диван.

26

Трапезу я предложил устроить в беседке. Хендрик похлопал себя по брюху и объявил, что на палубе, то бишь на свежем воздухе, в него больше помещается, да и пить приятнее. Зак тоже не возражал: здесь он мог предаваться чревоугодию, не приближаясь к дому.

Давид, как всегда, не подвел. Еды в погребе хватило бы одному человеку на месяц. На сколько хватит вина прошлогоднего урожая, оценить было трудно; это зависело от дозы, обстоятельств и собутыльника. Собутыльник оказался с пониманием: пока я сервировал стол принесенными из кухни консервными ножами, вилками и спичками для ковыряния в зубах, Хендрик извлек из своего саквояжа, с которым не расставался, бутылку черного рома бакарди.

– Вот, – сказал он. – Рекомендую. Снимает усталость, дарит полноценный сон. И никакого похмелья.

– Где-то я это уже слышал. Слово в слово.

– Ну и как, подтвердилось?

– В общем-то, да…

– Вот видишь, у нас без обмана.

– Знать бы еще, у кого это – у вас.

– Узнаешь, Илайя, всему свое время. Давай, что ли, заморим червячка.

«Червячок» оказался стойким. Чтобы его заморить, понадобилось несколько банок говяжьей тушенки и рыбных консервов, штук двадцать картофелин, испеченных тут же, в углях, полкило сыра и гора сухарей. Даже с учетом разыгравшегося аппетита во мне едва ли поместилась пятая часть всего этого. Сначала я выставил две бутылки местного вина, затем пришлось спускаться в погреб за третьей. Правда, что касается возлияния, тут я проявил сдержанность – во-первых, пытался, насколько возможно, сохранить трезвый рассудок, а во-вторых, оставлял место для рома бакарди, ведь ночь была не за горами.

Доктор Хендрик смотрел на вещи проще, ел и пил без самоограничений, и количество потребляемого им продукта – как сухого, так и жидкого – поражало воображение. Правда, внешне это мало на нем отражалось, разве что он становился еще благодушнее. А вот цвет его лица не улучшался.

После первого же тоста («За прибытие!»), почмокав с видом знатока, Хендрик завел разговор о тонкостях выращивания винограда и изготовления вина, в чем я ни бельмеса не соображал. Пришлось слушать его разглагольствования. Из вежливости я время от времени поддакивал, а сам сидел как на иголках, дожидаясь удобного момента, чтобы свернуть с этой темы на ту, что интересовала меня гораздо больше.

Складывалось впечатление, что Хендрик специально тянет резину. Он начинал действовать мне на нервы – как, впрочем, и все, с кем я общался дольше часа. Наконец, после его длиннейшей и маловразумительной тирады, посвященной «истинному хозяину лозы», мне удалось вставить пару целых фраз:

– Кстати, о хозяине этого места. Ты будешь смеяться, но он тоже пропал.

– Да что ж такое, Илайя! Все у тебя пропадают. Похоже, ты неправильно выбираешь время встречи.

– Если ты насчет зимнего солнцестояния, то до этого я действительно не додумался. Понимаешь ли, о времени встречи мы не договаривались. Этот человек писал здесь книгу и, насколько мне известно, никуда не собирался.

– О, книгу? Значит, еще один сказочник?

Я едва не огрел его бутылкой, как Штирлиц Холтоффа (причем под рукой был именно бакарди), но вовремя вспомнил, от кого зависит состояние неблагонадежных сосудиков в моей башке и от чего – мои полноценные сны.

– Что тебе сделали сказочники, что ты их так не любишь?

– Ты не понял, приятель. Я и сам сказочник. Поэтому слушать других мне неинтересно.