Хюбрис, или В тени маяка

Кстати, о случае. Я сказал себе: «Если что-то могло случиться, это уже случилось. Побереги миокард». После чего продолжал подъем – медленно. Наконец, взобрался на скалу и, пока шел к дому, успел представить себе издыхающего Зака во всех подробностях, с разорванной глоткой и выпущенными кишками. Но Зака нигде не было видно. Зато я увидел нечто такое, после чего вряд ли смогу когда-нибудь снова разделить трапезу с Хендриком.

Доктор уже проснулся. Он сидел, каким-то образом разместив свой необъятный зад на подножке «брабуса», и кормил черного пса. Я застал их как раз в тот момент, когда Хендрик, сунув два пальца себе в рот, с характерным звуком изверг на землю часть полупереваренного обеда. Пес тотчас принялся жадно слизывать его блевотину.

Я остановился. Меня самого едва не вывернуло. Но Хендрик, по-видимому, не находил в таком способе кормления ничего странного. Разогнувшись, он вытер ладонью оставшуюся на губах тошнотворную слизь. Мое присутствие его нисколько не смутило.

– Илайя! – воскликнул он с ухмылкой, выражавшей нечаянную радость. – Представляешь, Хергест вернулся!

Что на это скажешь? Вот и у меня не нашлось слов поздравления по поводу возвращения Хера-как-там-его-дальше. Слегка кружилась голова. Очень хотелось выпить, чтобы смыть появившийся во рту мерзкий привкус.

Некоторое время Хендрик откровенно любовался псом, вернувшимся не иначе как с того света. А потом снова сунул два пальца себе в рот.

Я бросился в беседку, схватил со стола початую бутылку рома и сделал несколько глотков «из горла». Постоял, глядя на темнеющий сад и отчетливо понимая, что надо немедленно сматываться отсюда. И так же отчетливо – что уже поздно.

– Илайя, – вкрадчиво позвал Хендрик. – Что-то не так?

Я обернулся. Он поглаживал своего говноеда, но смотрел на меня. От его взгляда поверх пенсне мороз продирал по спине.

– Это обязательно? – выдавил я из себя.

– Что – это? И что – обязательно?

– Кормить его… так.

– Ничего не поделаешь, у него особенные вкусы, а здесь не нашлось падали. Если только ты не будешь настаивать…

Я предпочел не выяснять, что он имел в виду.

– Где мой пес?

– Наверное, там, откуда вернулся Хергест. Я же сказал тебе, Илайя: чтобы получить второй шанс, можно договориться.

– С тобой, что ли?

– Со мной уже договорился кое-кто другой. Око за око. Душа за душу.

– Значит, ты еще и душами приторговываешь?

– Не приписывай мне полномочий, которыми я не обладаю. Я всего лишь скромный доктор, обремененный неоплаченными долгами.

Да, надо сматываться. Даже если поздно, надо хотя бы попытаться. Слишком похоже на бегство, да еще отягощенное предательством по отношению к собаке, но я собой не владел. Что-то неосознаваемое, рудиментарное, не имеющее понятия о морали и «неоплаченных долгах», гнало меня отсюда.

Я двигался будто сомнамбула. Успел сделать шагов пятнадцать.

– Покидаешь нас, Илайя? – спросил Хендрик в спину. – А как же твой друг-сказочник? Не бросай его, пока он сам тебя не отпустит… иначе однажды он вернется. Все возвращаются… когда приходит время платить.

Этим он поставил крест на моей попытке к бегству. Хватило нескольких слов, после которых внутри сделалось пусто и черно, как в дотла выгоревшем доме. Но хотя бы не было паники.

Я повернулся и медленно, шагом обреченного, направился в «свою» комнату. О незапущенном генераторе даже не вспомнил. Бутылку рома допил очень быстро. Казалось, не опьянел. Долго лежал без сна, не зная, как пережить наступающую ночь. Страх сгущался быстрее, чем сумерки.

Было уже темно, когда за дверью послышалась грузная поступь Хендрика и стук его трости. Доктор что-то напевал себе под нос. Из-за этого я не сразу различил другие звуки – тихое цоканье когтей по крашеным доскам.

Проходя мимо «моей» комнаты, Хендрик сказал вполголоса:

– Приятных снов, Илайя.

– Спокойной ночи, Хендрик.

За дверью раздался смех.

– Ты слышал, Хергест? «Спокойной ночи»… Ну и шутник.

29

Оказалось, что я все-таки заснул. Разбудило меня легкое поглаживание по щеке и очень знакомый шепот:

– Вставай, соня. Тебя ни на минуту нельзя оставить, сразу засыпаешь. Вставай, бессовестный…

Я открыл глаза. В окно светила луна. Ирка стояла рядом с кроватью, на ней был только легкий халатик. Я сразу все вспомнил. А ведь действительно бессовестный. В «кают-компании» дважды звякнула рында. Давид созывал «народ» на ночное купание.

– И вовсе я не сплю, – нагло заявил я. – Между прочим, я тебя ждал.

– Тогда идем?

– Идем, – согласился я, засовывая руку под халатик. Ее кожа была горячей, гладкой и твердой. А в нужном месте появилась скользкая влага. С ума можно сойти. Я мгновенно перестал помещаться в плавках.

– Давид обидится, – шепнула Ирка и с замечательной женской логикой тоже нашла меня своей правой рукой. А потом губами. М-м-м, некоторые части тела созданы друг для друга, но так редко бывают вместе.

– Не обидится…

Халатик соскользнул с нее, и я растворился в лунном серебре и аромате женщины. Болтовня текла своим чередом в промежутках между поцелуями.

– Думаешь, зачем он привез сюда свою лолиту?

– Ну, может, она ему как дочь…

– Ага, как дочь…