Хюбрис, или В тени маяка

Но реальность, сменившая мрак запределья, не располагала к размышлениям над праздными вопросами. Зыбь пошла по прежде мертвой воде, затем поднялась небольшая волна. Это изменение не сразу сказалось на лодке, как будто существовал некий сдвиг, несоответствие между видимостью и физическим воздействием. Однако спустя некоторое время началась качка. Задул резкий ветер, полетели соленые брызги.

Судя по всему, в Лимбе мы не задержались и по крайней мере на четверть суток поменяли часовой пояс. Это впечатляло. Была середина пасмурного дня; диск солнца иногда возникал среди туч. Я огляделся. Земли не видать, зато, похоже, Йоост действительно нашел «подходящий корабль». Насчет того, как он это сделал, у меня не было даже предположений, но на мелочи парень не разменивался. И если вы спросите, как в эпоху NAVSTAR, ГЛОНАСС, AIS и гравитационных масс-детекторов можно набрести на никем не оприходованный океанский лайнер, я отвечу: не знаю. Я, слава богу, не писатель-фантаст и не собираюсь впаривать вам вторичный продукт под видом экзистенциальной притчи, очередного боевичка о восставших мертвяках или хроник Бермудского треугольника. В той ситуации хватало других странностей, и не забудьте, помимо прочего, что лодчонка могла в любой момент пойти ко дну, а метрах в трехстах (или, как выразился бы простой моряк Йоост, меньше чем в двух кабельтовых) от нас находилась гораздо более надежная на вид посудина. Так что я чуть было не проникся благодарностью к «спасителю».

Кстати, когда я перевел взгляд на Йооста, тот уже вернулся из полета и выглядел почти таким же довольным, как при демонстрации своих некрохудожеств в «нице». С другой стороны, трудно не выглядеть довольным, если природа наградила «ангельманом» и при этом избавила от моральной озабоченности. На мое счастье, он не обратил внимания на то, что я пытался завладеть одним из весел. Сейчас он напоминал ребенка, который сделал нечто, по его мнению, выдающееся и ожидает заслуженной похвалы.

Ну и ладно. Пусть ублюдку будет приятно. Первый раз, что ли, потакать тем, кого я втайне ненавидел. А тут и не требовалось актерских способностей – мое удивление было вполне искренним. С изумленным видом я уставился на корабль, который с низкой точки и впрямь выглядел внушительно. Черный корпус примерно двухсотметровой длины возвышался мрачной стеной, испещренной несколькими рядами иллюминаторов. Две цилиндрические трубы торчали строго вертикально над грязно-белой надстройкой. Из труб не шел дым; я не слышал какого-либо механического шума и не видел на палубах ни одного человека.

Пока я разглядывал дрейфующий мертвый лайнер, у меня родилась страшненькая догадка: что, если Йоост не просто нашел корабль, покинутый экипажем и пассажирами, а, так сказать, приложил руку к их необъяснимому исчезновению? Кем тогда был он, да и другие, сошедшие на берег с «Летучего голландца»? И имела ли предел смертоносная сила проклятия, распространяемого ими, словно чумными крысами?

Между тем Йоост показал свою предусмотрительность. Поскольку волны то и дело перехлестывали через борт лодки, он тщательно завернул инкубаторского Хендрика в холстину (чуть не сказал: в плащаницу) и упрятал сверток в водонепроницаемый мешок. После чего снова взялся за весла и начал подгребать к борту корабля. Я не представлял, как мы на него заберемся, вернее, как я на него заберусь. А забраться хотелось бы, потому что лодчонка уже нахлебалась воды, кроссовки насквозь промокли и я стучал зубами от холода.

Йоост работал веслами, огибая судно, и стала видна часть надписи на корме, а затем и полное название: «NEON HARBOUR». Вот тебе и «гавань»… Значит, не место на карте, а пароход. Я был уверен, что это именно пароход, – форма корпуса и труб, обилие латунных деталей и отсутствие современного оборудования на мачтах указывало на постройку конца девятнадцатого – начала двадцатого века. Невзначай я задался вопросом, когда был открыт неон, и решил, что примерно в те времена. Не думаю, что подобные суда долго проплавали после Второй Мировой.

И что же это, мать твою, Йоост, означает? Сомневаюсь, что «простой моряк» знал ответы на подобные вопросы, да и вряд ли он их себе задавал. А зачем? Он отлично поразвлекся на берегу, а теперь, похоже, был близок к возвращению. У меня мелькнула мысль насчет его сменщика: стало почти интересно, кто бы это мог быть.

Когда я увидел свисающий с палубы канат, оказалось, что остатки моего былого сарказма отлично сочетаются с матерными выражениями. Впрочем, я не настолько утратил инстинкт самосохранения, чтобы обматерить Йооста вслух. Канат слишком смахивал на приглашение, вот только я вряд ли мог им воспользоваться. О себе Йоост, понятно, позаботился, но не подумал, скотина, о старом толстяке, который последний раз взбирался по канату около полувека назад в школьном спортзале и запомнил это упражнение исключительно по причине сопутствовавшей ему юношеской эрекции.