Хлеб великанов

Направление русской мысли в искусстве экстраординарно: частично это самые жалкие

ребяческие поделки, но иногда среди них заметны великолепные проблески — так

прекрасное тело порой сверкнет сквозь рубище бродяги.

Неведомое Чудовище — это Коллективный Человек. Ты видел их проект

памятника Коммунистической революции? Колосс из железа и стали? Скажу тебе,зрелище впечатляющее.

Машины, век машин! Как большевики уповают на машины — и как же мало знают

о них! Потому и восхищаются. Вообрази реального механика из Чикаго, сочиняющего

стихи о своем городе: «...он построен на винте! Электромеханический город! В форме

спирали, установленной на стальном диске! С каждым ударом часов он поворачивается

вокруг своей оси. Пять тысяч небоскребов». Что может быть более чуждо

американскому духу?

И все же — разве разглядишь то, к чему стоишь вплотную? Именно люди,

незнающие техники, видят ее душу и смысл. Неведомое Чудовище... Мое Чудовище?.. Не

знаю.

Коллективный Человек — он в свою очередь становится необъятной машиной.

Стадный инстинкт, который когда- то спас человечество, приходит в новой форме.

Жизнь становится слишком трудной и опасной для личности. Что писал

Достоевский? «Снова соберется толпа и снова подчинит всех себе, и так пребудет вечно.

Мы отдадим им наше спокойное, скромное счастье».

Стадный инстинкт... Не знаю.

Твой Вернон».

5

«Москва.

Я нашел у Достоевского кое-что еще — думаю, это то, о чем ты говорил.

«И только мы — мы, хранители таинства, будем несчастны. Будут тысячи

миллионов счастливых детей и только сто тысяч мучеников, которые примут на себя

проклятие добра и зла».

Ты, как и Достоевский, имел в виду, что всегда остаются личности, которые

несут факел. Люди, сплотившиеся в гигантскую машину, неизбежно погибают. Потому

что машина бездушна. В конце концов она превращается в груду железа.

Люди обтесали камень и построили Стоунхендж; сегодня те, кто строил, умерли

безымянные, а Стоунхендж стоит. И вот парадокс: эти люди живут в своих потомках,в тебе и во мне, а каменная громада и то, ради чего она воздвигнута, мертвы. Мертвое

сохранилось, а живое погибло.

Вечно продолжается только Человек. (Ой ли? Может, наша самонадеянность не

имеет оснований? Однако мы верим!) Итак, за машиной стоит личность? Так говоришь

ты — и Достоевский. Но вы оба русские. Как англичанин я более пессимистичен.

Знаешь, что мне напомнила эта цитата из Достоевского? Детство. Сотня детей

мистера Грина — и Пудель, Белка и Кустик. Представители тех ста тысяч.

Твой Вернон».

«Москва.

Дорогой Себастьян!