Хлеба и зрелищ

– Знаю, – отозвался он. – Быть может, это хорошо, потому что для меня вы слишком нравственны… нет, простите, так говорить не принято… Я хотел сказать, что для вас я слишком развратен.

Я засмеялась… кажется, это был нервный смех.

– О, нравственность тут не при чем! – сказала я. – Я не хочу выходить замуж, но собираюсь жить с мужчиной, а ведь это принято считать безнравственным, не правда ли?

Не знаю, зачем я ему сказала. Это вырвалось у меня помимо моей воли. Он, казалось, не удивился и спросил:

– Кипп?

Я кивнула.

– Я его люблю, продолжала я, иначе я бы этого не сделала… Я знаю, что реальна только любовь… Когда люди друг друга любят, ничего безнравственного быть не может.

– Конечно, – отозвался он.

– Я ненавижу всякие церемонии. И в конце концов мне нет дела до того, что думают обо мне люди.

Он молчал, гладил мою руку и курил. Потом сказал очень мягко:

– Знаете, будь вы мужчиной, – вы были бы мною, а будь я женщиной, – я был бы вами… Для вас влюбиться в меня то же, что влюбиться в себя… – Он посмотрел на меня и улыбнулся. – Нелепо, не правда ли?

Нет, нет… о, боже!.. мне это не казалось нелепым… Хотела бы я, чтобы это было нелепо… Раньше я никогда не думала о полном раздвоении человека… О человеке, расколотом пополам… и эти две половины-мужчина и женщина – друг друга любят… влюблены… Влюблен в самого себя… отдаешься целиком…

– Вы думаете, я не права? Я не должна жить с Рэнни, не будучи его женой? – спросила я. Какой бессмысленный, пошлый вопрос! Я это сразу поняла. Неправа? Да разве можно спрашивать об этом человека, который не знает, что хорошо, что плохо?

– Конечно, я этого не думаю, – сказал он. – Слушайте, мое второе я… слушайте… Разнообразие – вот сущность любви… Каждая женщина должна иметь несколько любовников… Сейчас вы со мной не согласны, но со временем вы к этому придете… Эта мысль, которую я сейчас высказал, всегда будет с вами… всегда…

– О, нет! – перебила я. – Никогда, никогда, никогда!.. Это пошло и унизительно!

– Поступок становится пошлым и унизительным, если мы считаем его таковым… Это вам предстоит узнать… У меня было много…много любовниц… И у вас будет много любовников…

Он приблизил свое лицо к моему и заглянул мне в глаза. Этот взгляд мне понравился. Я тоже пристально на него посмотрела.

– Слушайте, продолжал он, – вы будете жить так, как жил бы я, если бы стал женщиной… Не бойтесь.

Вдруг он переменил тон и весело сказал:

– О, боже, какие бывают курьезные комбинации! Однажды я завел любовную интригу с матерью и дочерью одновременно, и каждая считала другую образцом добродетели.

– О, не говорите так! – воскликнула я. Это ужасно!

– Не ссорьтесь со мной, умоляюще сказал он и погладил мою руку. Ничто так не ошеломляет, как первая встреча со своим вторым «я», а во мне вы видите ваше второе «я». Вот почему вы всегда меня избегали, дорогая…

Это слово «дорогая» он произнес с бесконечной грустью.

– Вы волновались… Я знал, почему, а вы не знали… Теперь вы знаете… знаете… вы узнали что-то новое о своем втором «я», и больше не будете меня бояться.

– Я не боюсь… никогда не боялась, – заявила я, но меня охватило такое смятение, что вряд ли я сознавала, о чем говорю.

Почему-то Эрнест Торбэй бесконечно унизил себя в моих глазах… И в то же время я была словно в экстазе… Бесконечно унизил… и все-таки он мне нравился… С этим я не могла бороться… Так он сидел, держа мою руку.

– О, вы будете жить с Киппом! Это превосходно, продолжал он спокойно и сдержанно. – Я всегда им восхищался, а теперь завидую… – М-р Торбэй запнулся; я думала, что он скажет: «завидую ему», но он этого не сказал… Он закончил так: – Я всегда им восхищался, а теперь завидую вам.

Пропасть разверзлась между Эрнестом Торбэем и мною… Он сидел на траве, подле меня, а мне казалось, что между нами зияет пропасть… О, боже! Неужели это мое второе «я»! Отделенный пропастью, он все еще держал мою руку.

– Прощайте, услышала я его голос. – Я должен идти. И он поднес к губам мои пальцы. Смутно я поняла, что он уходит.

– Подождите, – сказала я. – Раньше, чем уйти, поцелуйте меня в губы… Я должна была это сказать… не могла не сказать… это было сильнее меня… и в конце концов, что за беда – поцелуй двух людей, разделенных пропастью?

Он опустился на колени, обнял меня и поцеловал. Долго сидели мы так; я бессильно опустила голову на его плечо, его губы касались моих. Потом он встал, и не говоря ни слова, ушел. Опять срывала я маргаритки, считала лепестки, дразнила муравьев и думала о том, что мне делать. Одно было совершенно ясно: я должна выйти замуж за Рэнни Киппа, во что бы то ни стало должна закрепить эту связь. Теперь я так глубоко люблю Рэнни… Люблю его как-то странно… Я так его люблю, что одна мысль о незаконной связи с ним кажется мне невыносимой.

4

Явился Майкл, принес гайку и быстро починил карбюратор. Как странно!.. Из-за какого-то гвоздя или винтика огромная машина отказывается работать и выходит из строя.

– Вы не скучали? – спросил добряк Майкл, когда мы поехали дальше.

– Нет. М-р Торбэй проходил мимо, подошел ко мне, и мы побеседовали.