Хлоя. Как я умирала

Вагон разочарований – вот что я теперь. Разочаровал себя, наших друзей, близких, да даже моих коллег из Таймлесс, если их вообще можно так назвать. Узнав о том, что я женат на той, кто сделал меня неуязвимым, у многих в глазах загорелся луч надежды. Который тут же затухал, когда они узнавали, что я ее потерял.

Прежде никто из них не сталкивался с подобным, даже Бен был восхищен нашей историей. В нашем мире, где серьезные отношения, длящиеся годами, ничего не стоят, и принято жечь все мосты, а не пытаться наладить то, что сломано, стало слишком сложно сохранить что—то действительно стоящее. Я не делаю это нашей с Хлоей заслугой, мы просто любим друг друга. Или любили… Но большинство узнавали о своей уникальности, уже потеряв свою «пару». А осознав все – не кидались тут же ее искать. Одному, без помощи тех, кто в курсе всей этой кухни, догадаться о природе своей неуязвимости просто нереально.

Для Таймлесс разговоры, мысли и попытки найти «второго» стали Табу. Во—первых, это было опасно – никаких гарантий, что кто—то из твоих бывших воспримет подобный бред всерьез. Что еще хуже, если кто—то поверит и проверит – может придать огласке, а это заказанный путь, проплаченная путевка в лаборатории Ворлдчайлд. Этого не пожелаешь даже тому, кого никогда не любил… Искать наугад – вариант еще хуже. Тогда ты сам гарантированно окажешься у этих садистов.

А во—вторых… мы изгои. Избегаем контактов, привязанности, близости даже с родными, жалкое подобие дружбы: все это – лишь ненужные вопросы по поводу нашей, мягко говоря, затянувшейся молодости. И лишняя боль от осознания, что мы всех их переживем. Это как кот в коробке Шредингера – все, кого мы любим, живы и мертвы для нас одновременно. И если у того, с кем ты когда—то был, получается хотя бы ненадолго пожить нормальной жизнью, кто мы такие, чтобы лишать их этого? Наверняка, в свое время, осознав, что нормального в них мало, они захотели бы примкнуть к соратникам. Но когда это происходит все пускаются в бега. Инстинкт самосохранения диктует единственный возможный вариант выживания, проверенный столетиями. И для любого из Таймлесс это означало только один путь – вечность в одиночестве.

А я так бездарно потерял ту, с которой мог провести эту проклятую вечность. Поэтому не говорите мне, что знаете, что такое – чувствовать себя полным дерьмом.

Глава 30 – Ник

Будни в штабе Таймлесс проходили, как типичный рабочий день в среднестатистическом офисе. Кто—то обсуждал свежие сплетни, кто—то бурно спорил по поводу «работы», кто—то имитировал бурную деятельность, а мы с Тессой так и были как у собаки пятая нога. Там постоял, тут посмотрел, здесь посоветовал, съездил в командировку, понаблюдал, привез информацию и так по кругу.

Отчасти, в штабе было даже весело, что здорово помогало отвлечься, не без заслуги Келлана. На мой взгляд, в любом коллективе и компании есть человек—клей, хотя, если речь идет о компании друзей, таких может быть несколько: все—таки, чаще всего люди сходятся по принципу сходства и наличия общих интересов. Человек—клей служит связующим звеном для всех. Как правило, это веселые, харизматичные, полные энергии люди с прекрасным чувством юмора, выстреливающие по десятку слов в секунду. Они легко находят общий язык со всеми, всеми интересуются, помогут дельным советом или всегда приходят на помощь. Хорошо, если в коллективе – это руководитель. Но, как правило, груз ответственности и уйма работы не позволяют им полноценно отдаваться сплочению людей, что можно было сказать и о Бене. Темнокожий статный мужчина с пронзительным взглядом, собравший вокруг себя такую впечатляющую команду, всегда был занят то кипой бумаг, то переговорами, то часами висел на телефонах, то пропадал на встречах. Так роль «клея» занял Келлан. Он с превеликой радостью перезнакомил нас со всеми, рассказал о команде все, что знал и всегда первым бежал нас приветствовать, стоило нам переступить порог штаба. Я постоянно видел его общающимся и весело хохочущим с другими членами команды, которые его ценили и любили. Без него, наверняка, было бы скучно и тоскливо, он играючи привносил в окружающее его пространство какую—то беззаботность, игривость, не давая никому закиснуть в рутине.

При этом этот русоволосый зеленоглазый повеса как—то умудрялся еще и работать сутки напролет, засиживался за компьютером до глубокой ночи, имея в своем арсенале с сотню красочных и смешных эпитетов по поводу своего вечного недосыпа. Ноутбук и полулитровая кружка кофе были его неотъемлемыми спутниками, где бы Келлан не появлялся. Казалось, что стоит забрать у него один из этих атрибутов, и он напрочь забудет свое имя.

Мне он нравился, за недолгое время в штабе мы даже сдружились, напрочь позабыв о нелепом знакомстве.