Хлопоты ходжи Насреддина

– Хорошо, – потер полные ручки судья. – Очень хорошо.

А Пулат изобразил на лице кривую улыбку и подбоченился.

«Спелись шакал и лиса, – подумал ходжа, видя, как Пулат едва не пускает слюни в предчувствии победы. – Ну, погодите же у меня! Одно плохо: судья, похоже, уже знает, кто я. Но вот тряпичный скряга, судя по всему, не догадывается. Ведь Икрам говорил, что он почти не выходит из дому, продукты ему доставляют торговцы, а его делами в двух лавках заправляет приказчик…»

Насреддин рванулся вперед, вскидывая руки.

– О кази!

Судья вздрогнул от неожиданности. Никогда еще ни один обвиняемый не позволял себе подобного в его присутствии. Обвиняемым полагалось бояться его и трепетать в предчувствии неотвратимости наказания за совершенные и, тем более, несовершенные проступки. Старик же повел себя очень странно. Поэтому кази вжался спиной в стену и на всякий случай загородился руками.

– О кази! – повторил Насреддин, выдвинувшись на середину комнаты. – Вы не поверите, но сегодня мне приснился удивительный сон: я видел самого Аллаха!

– Аллаха? – заинтересовался кази, опуская руки на округлый живот, выпиравший из-под халата.

– Да-да, именно его! Он сидел на небе в окружении ангелов и расхваливал вас.

– Расхваливал? Меня? – поерзал кази на курпаче, силясь сообразить, что слетает с уст старика – лесть или хитрая уловка.

– Именно так. Он говорил, какой вы справедливый и мудрый человек. И еще он говорил, что вы судите исключительно по вине и никогда не берете денег, и за это он приготовил вам лучшее место в раю.

– Хм-м, – рассеянно протянул кази, не понимая, чего добивается старик.

– А еще я встретил там моего почившего отца.

– Он тоже хорошо отзывался обо мне?

– Увы, ему не довелось знать такого честного судью, как вы, но, услыхав слова всевышнего, он прослезился и приказал мне поделить зарытый им клад с вами пополам.

– Клад? – заинтересовался кази.

– Именно так, о достойный кази, чье имя мне, к сожалению, неизвестно, – горько развел руками Насреддин.

– Меня зовут Шарифбек! А клад… он богатый?

– Очень! Отец сказал, что ему удалось скопить за долгую жизнь приличную сумму, он не был транжирой.

– Это хорошее качество. Очень хорошее, – покивал судья, перебирая пальцами край халата и мечтательно закатывая глаза. – Но давай все же перейдем к делу.

– Давайте, – согласился Насреддин и почесал левую ладонь пальцами правой руки, отчего кази задумчиво нахмурил лоб.

– Уважаемый торговец Пулат, – кази указал на стоявшего рядом с ним богатея, – обвиняет тебя, старик, и дехканина Икрама, что вы, пользуясь его добротой и щедростью, ограбили его, причинили ущерб его имуществу, а теперь отказываетесь возмещать. Что ты на это скажешь?

– Глупости все это! – сказал ходжа и опять почесал ладонь.

– Как?! Ты хочешь сказать, что уважаемый всеми торговец Пулат лжет? – свел кази мохнатые брови на переносице.

– Откуда же мне знать, о справедливый кази, если я даже не слышал, о чем говорил мой уважаемый сосед. К тому же, как я вижу, суд уже свершился, и больше нет никакого смысла выяснять истину. Вот я и сказал: «глупости все это»!

До появления старика в доме кази все было ясно как божий день, однако затеянный ходжой разговор о причитающейся кази части клада внес смятение в мысли судьи. С одной стороны, реальные десять монет, которые ждут его по завершении дела, а с другой – целая половина клада! Нет, здесь нужно хорошенько поразмыслить, не совершить опрометчивого поступка. К тому же у дома набилось множество оборванцев, которым было крайне любопытно посмотреть, как-то судья решит столь запутанное дело. Можно, разумеется, дать приказ страже разогнать толпу, но – клад! Да и возможность поправить пошатнувшуюся репутацию честного судьи в глазах нищего сброда тоже нельзя сбрасывать со счетов. И тогда доходы кази возрастут неимоверно, ведь в последнее время к нему мало кто обращается.

Так размышлял кази, оттопырив нижнюю губу и в сомнении поглядывая на старика, то и дело почесывавшего ладонь.

«Он чешет ее вовсе неспроста, – решил судья. – Один раз – это случайность, как и два. Но он делает так постоянно, будто намекает на что-то».

На что намекают, почесывая ладонь в присутствии судьи, известно было не только кази, но и остальным присутствующим. Пулат тоже неотрывно наблюдал за противным стариком, вполне могущим помешать исполнению договоренности с кази. Теперь уже Пулат вовсе не был уверен в положительном для него исходе столь простого, как он полагал, дела. И оттого богач заметно нервничал, а потом запустил руку под халат и принялся едва слышно позвякивать мошной, напоминая тем самым кази о себе. Но тот только поморщился.

Наконец кази принял решение.

– Ты неправ, старик, – важно произнес он. – Мой суд зиждется на справедливости, и только на ней. Поэтому уважаемый Пулат, разумеется, расскажет…

– О благородный кази, – склонил голову ходжа, – в том нет необходимости, поскольку я вполне осведомлен о предмете недовольства моего соседа Пулата: все дело в дыре в его стене.

– Это не моя стена! – сорвался Пулат, чьи нервы были уже на пределе.