Хлопоты ходжи Насреддина

– Вот видите, кази, – покачал головой Насреддин. – Он вновь взялся за свое. Если стена не его, то почему он пытается принудить нас заделать в ней дыру?

– Да, да, это очень важный вопрос, – обернулся кази к покрасневшему от негодования Пулату. – Поясни нам, уважаемый Пулат, в чем здесь дело.

– О кази, разве мы с вами не обсуждали это?

– Но вы не говорили мне, что стена не принадлежит вам! – начал изворачиваться хитрый кази.

– Разве так важно, кому принадлежит стена? – вновь позвенел мошной Пулат.

– Очень важно! Мой суд, как ты знаешь, справедлив, и я не могу допустить, чтобы был обвинен невиновный. Поэтому мы должны во всем как следует разобраться.

– Но как же… – растерянно поморгал Пулат.

– Не спорь со справедливейшим и мудрейшим кази! – гневно бросил баю ходжа и льстиво улыбнулся судье, склонив голову.

– Ты прав, старик, – похвалил его кази, взял в руки четки и начал их перебирать. – Со мной не надо спорить. Здесь не базар, а суд!

– С вашего позволения, уважаемый кази, вот тут у меня бумаги.

Ходжа достал документы и протянул их судье. Тот принял бумаги и с величественным видом проглядел их, а Насреддин вновь почесал ладонь.

– Перестань, наконец, чесаться! – не вытерпел Пулат.

– Разве человек уже не хозяин себе, что не может почесать собственную руку? – удивился ходжа.

– Да, да, уважаемый Пулат, – поддакнул ходже кази, – вы что-то уж слишком того. И знаете, я просмотрел бумаги… – Кази пожевал губами. Он все еще сомневался, чью сторону надлежит выбрать в споре.

– И? – поторопил Пулат, дернув щекой.

– Не торопите меня, уважаемый! Вопрос очень серьезный. Очень.

– Да, да, очень, – поддакнул ходжа и опять, в который раз поскреб ладонь, и кази решился.

– Как ни жаль, а старик прав: из бумаг следует, что вы выкупили землю и забор в том виде, в котором они есть. Стена действительно вам не принадлежит, но она стоит на вашей земле, поэтому вы вправе поступить с ней так, как сочтете нужным.

– А как же ремонт? – лицо у Пулата вытянулись. – Дыра – что мне с ней делать?

– Вы можете оставить все как есть или заделать дыру. Или вовсе снести стену и достроить забор.

– Но… – попытался поспорить с кази Пулат.

– Ай-яй, уважаемый Пулат. Вы ставите под сомнение справедливость моего решения? – елейным голоском осведомился кази и покачал головой, нахмурив брови. Затем вернул бумаги Насреддину.

– Нет, нет, что вы, почтенный судья! – пошел на попятную Пулат. – Я только хотел сказать…

– Что? – спросил судья. Он никак не мог дождаться, когда же наконец все разойдутся, и они останутся наедине со стариком.

– Нет, ничего, – повесил голову Пулат и поплелся к выходу.

Судья нетерпеливо перебирал четки, наблюдая, как толпа медленно редеет. Ненужная задержка очень раздражала кази, но приходилось ждать. И когда с лестницы спустился последний из людей, он обернулся к ходже.

– Я слушаю тебя, старик, – качнул он головой.

– Благодарю тебя, о справедливейший. Теперь все убедились, что вы честный человек, и Аллах не зря хвалил вас, – сказав так, Насреддин развернулся и направился к выходу.

Кази, увидев это, на миг онемел, но потом окликнул ходжу:

– Постой, старик!

– Да? – остановился ходжа у самых дверей и повернулся к взволнованному кази.

– А как же?.. Как же моя половина клада?

– Все остается в силе, благородный судья.

– Правда? – с великим облегчением выдохнул кази.

– Истинно так, – подтвердил Насреддин. – Только здесь имеется одна загвоздка.

– Какая еще загвоздка? – пробормотал кази, предчувствуя недоброе.

– Совсем маленькая, вот такая, – показал ходжа кончик пальца. – Этот нехороший человек Пулат своим криком разбудил меня в тот самый момент, когда мой покойный отец – мир праху его! – собирался сообщить мне, в каком именно месте он зарыл клад. Так что придется вам подождать, пока я вновь не увижу отца и не допытаюсь у него, где он спрятал деньги.

– Ах ты, старый ишак! – взбеленился кази, взмахнув четками. – Гнусный проходимец!

– Но кази, разве я в чем виноват? – состроил удивленную мину ходжа. – Вся вина на Пулате! Не разбуди он меня в такой важный момент из-за какой-то проклятой дыры, мы оба с вами были бы счастливы, как никогда. А так и вы, и я остались без денег. Но вам проще пережить потерю.

– Это почему еще? – кази уже начинал косеть.

– Вы богатый человек, Шарифбек, а мне – что прикажете делать мне? Э-эх! – Насреддин выудил из кармана тряпицу и трубно высморкался в нее.

– Но зачем ты тогда все время чесал ладонь? – вскричал кази, багровея от ярости.

– Понимаете, кази, я занозил ладонь, когда таскал доски, а вытащить занозу не успел – за мной как раз пришли ваши стражники. Всего вам доброго, справедливейший, – поклонился ходжа и заспешил прочь, а кази так и остался сидеть с открытым ртом, глядя ему вслед.

Наконец, спустя некоторое время, он немного пришел в себя, захлопнул рот и, отпихнув ногой блюдо с давно остывшим мясом, воскликнул:

– О, проклятая лиса в человечьем обличье! Говорили же мне: не доверяй ни единому слову проклятого плута Насреддина. Ох, я несчастный! Ну, погоди у меня! Я до тебя еще доберусь, не будь я кази Шарифбек!