Хлопоты ходжи Насреддина

— В таком случае договорились. Перо и бумага у тебя будут, не успеешь моргнуть и глазом, — Насреддин с трудом удержал счастливую улыбку, готовую сорваться с его губ, и заторопился за писчими принадлежностями и свидетелями. Главное, чтобы ни о чем не пронюхал этот проныра Шарифбек. Хотя после пережитого вряд ли ему захочется не только вести задушевные беседы с Зарифом, но и вообще видеть его.

Бумагу, перо и чернила Насреддину удалось купить у писца, что жил совсем рядом с кази. Свидетелями стали Икрам и Саид, с нетерпением и тревогой ожидавшие ходжу за домом кази. Еще некоторое время пришлось потратить на охранника, который ни в какую не хотел пропускать посторонних к пленнику, но вопрос решился с помощью пары серебряных монет — всего, что осталось от денег Юсуфа. Все для письма Зарифу спустили в широкой корзине, обвязанной крепкой веревкой — в ней обычно пленникам подавали скудную пищу и воду. Затем пришлось долго ждать, пока Зариф составит бумагу, согласно которой бывший богач передавал все, чем он владел, Насреддину с обязательным последующим дележом имущества между всеми поровну. В ней должно было быть перечислено абсолютно все, и потому ходжа не торопил Зарифа. Икрам помалкивал, хотя ему до сих пор не верилось, что Зариф — этот крохобор может так просто расстаться со всем своим имуществом.

Наконец бумага была готова. Корзину с ней вновь подняли наверх, ходжа внимательно перечел ее и попросил Саида и Икрама приложить к ней свои пальцы. Дело было сделано!

— Ты выполнил свое обещание, Зариф, — сказал ходжа, убирая слишком ценную бумагу под халат за пояс. — Я постараюсь сдержать свое и уговорить кази заменить казнь на работы в каменоломни.

— Какие каменоломни? — охнул Зариф, и эхо от его вздоха гулкой волной прокатилось по колодцу зиндана. — Ты говорил о ссылке!

— Разве каменоломня не ссылка? Но это неважно. Там ты ощутишь всю прелесть рабского труда, на который ты обрекал дехкан.

— О ходжа! — упал на колени Зариф.

— Не причитай. В конце концов, что посеешь, то и пожнешь.

— О чем ты? — продолжал стенать теперь уже бывший богач.

— Ты всю свою жизнь сеял страдания и слезы, теперь ты пожинаешь их плоды. Прощай, Зариф! — И Насреддин, больше не слушая его причитаний, направился прочь от решетки. За ним, то и дело оглядываясь, заспешили его друзья.

Глава 19 Мулла я или нет?

Ранним утром Саид опять исчез, а вскоре вернулся хмурее тучи. Ни ходжа, ни Икрам ни о чем его не спрашивали, а тот долго мерил шагами двор, потом приблизился к топчану, на котором стоял Насреддин. Ходжа был занят тем, что собирал виноград. Саид постоял некоторое время, глядя на работу ходжи, будто раздумывая, как начать разговор, а потом вдруг спросил:

— Скажите, ходжа, вот вы говорили, что человек должен быть честным.

— Это правда, — ходжа опустил руки и обернулся к Саиду. — Но что тебя беспокоит?

Саид, еще немного поколебавшись, продолжил:

— Вчера вы, простите, ложью упекли в яму Зарифа, отправили долбить камень и лишили его всего, что у него было.

— Да, это так, — просто сказал Насреддин. — А разве Зариф уже отбыл на новое место жительства?

— Вы все шутите, но я говорю серьезно. Да, сегодня Зарифа увезли.

— И что же ты от меня хочешь, о пытливый юноша? Чтобы я вернул этого кровососа людям?

— Разумеется, нет!

— Тогда что же?

— Я хочу знать, почему вы солгали?

— Ох, Саид, — Насреддин опустился на топчан и сложил руки на коленях. — Ложь противна и мне, но иногда приходиться биться с такими, как Зариф, их же оружием. Разве можно было победить его с помощью правды? Да и что есть правда? У каждого она своя: у богатых — одна; у бедных — другая. Закон на его стороне, тем более, когда он в руках продажного судьи. Так что выходит, есть законы человеческие — справедливые, а есть от Шарифбека.

Скажи, неужели Зариф достиг своего положения и богатства честным трудом? Или для него имеет цену чужая жизнь? Или он сочувствует боли и страданию? Нет! Он их умножает из собственной выгоды. И разве он достоин после этого человечного отношения к себе и праведного суда?

— Вы правы. Он достоин суда по законам от нашего кази.

— Ты правильно все понял, мой друг, — кивнул Насреддин.

— Но почему мир так несправедлив?

— Прости, но я пока не смог отыскать ответа на этот вопрос. Однако, мне кажется, тебя мучит нечто другое, чем участь Зарифа.

— Да, вы правы, ходжа, — заколебался Саид.

— Говори, я слушаю, — подбодрил его Насреддин.

— Понимаете, Гульнора…

— Это та девушка, что была с бродячими канатоходцами?

— Да, это она. Я старался быть похожим на вас и держаться правды, — повесил плечи Саид и замолчал.

Ходжа не торопил его.

— Она мне нравится, — наконец сказал он.

— Я это заметил, — улыбнулся ходжа. — А ты ей?

— Думаю, это взаимно.

— Это прекрасно! Так за чем же дело?

— Дело в ее родителях. Они не желают, чтобы она стала женой… — Саид запнулся, повесив голову.

— Вора, — закончил за него ходжа и вздохнул. — Но ты ведь уже не вор, ведь так?

— Нет, я покончил с этим делом, раз и навсегда! — воскликнул Саид.

— Но тогда я совсем ничего не понимаю.