Хмель-злодей

По щекам её текли слёзы, кричать она уже не могла. Сашка быстро метнулся в угол, отвернул грязное покрывало и увидел стянутого верёвкой ребёночка, который уже синел. Мгновенно разрезав верёвки, он подал ребёнка Рут.

Женщины занялись ребёнком, а Сашка вышел во двор, где Михаил расспрашивал деда Макара. Тот сидел на скамье, привалившись спиной к забору, кашляя и хватая ртом воздух. Похоже, ему отбили лёгкие.

— Сначала-то их двое было. Подобрались они неожиданно, мы пост наблюдательный не устанавливали. Они дождались, пока Леся выйдет за хворостом, да и ворвались во двор, — дед задыхался, говорил с трудом, делая паузы, — Лесю схватили да в дом поволокли. А там на шум и Рут выскочила. Один говорит Лесе: «О, да у тебя подружка — жидовочка есть, вот мы сейчас и побалуемся с вами».

Тут и я вышел из дальней комнаты, чужие голоса заслышав, увидел их и говорю: «Оставьте девок и убирайтесь»!

А они: «А ты хто такой? Я — казак, отвечаю».

Они давай хохотать: «Старый пень ты, а не казак. Это мы — казаки вольные, никому не подчиняемся».

— Я к одному подошёл, что Лесю держал, и говорю ему: «Не тронь девку». А он как развернётся да с размаху мне кулаком в лицо, у меня искры из глаз посыпались, я на пол и упал. Через минуту очухался, пополз в чулан, где ружьё висит. Поднялся на ноги, снял его со стены, порох проверил и пулю. Вышел в горницу, а там уже тот, что меня ударил, с Леси платье стаскивает, а второй Рут бьёт. Я ружьё поднял и всадил ближайшему пулю в спину, аккурат под левую лопатку.

Второй на выстрел обернулся, картину эту увидел, саблю выхватил и ко мне. Я отступаю с ружьём, он наступает, прыгнул, ружьё выдернул, саблей взмахнул…. И тут вижу, как глаза закатил, и оседает медленно. А за его спиной Леся с топором стоит. Не растерялась девка, моя кровь!

Дед Макар надолго закашлялся.

— Ну, а дальше-то что было? — не дождавшись деда, спросил Сашка.

— А дальше я расскажу, деду тяжело гутарить, — Леся опустилась на скамью, рядом присел Сашка, обняв её за плечи, — немного времени спустя, видим, пыль заклубилась в степи, всадники скачут. Мы за тыном с дедом укрылись, да что с одним ружьём-то сделаешь. Подъехали они, один кричит: «Эй, ворота отворяй, всё равно не усидите».

Дед прицелился в него и выстрелил, тот и свалился с коня. Остальные отъехали подальше, видимо, совещались.

— Наверное, темноты решили сначала подождать, — вставил дед Макар, — в темноте им сподручнее было бы, да не хватило терпежу. Бросились на приступ, как саранча. Одного ещё смог я уложить, прежде, чем они забор одолели. Меня сразу на землю повалили и давай избивать, а девок повязали, чтобы не убежали и на себя руки не наложили. Во дворе костёр зажгли и мне говорят: «Сейчас тебя жарить будем, по куску отрезать и девок кормить».

Михаил нервно передёрнул плечами, трудно себе представить, что произошло бы с обитателями хутора, задержись они с Сашкой хоть на немного.

Теперь хутор перестал служить убежищем, и надо как можно быстрее его покинуть.

После недолгого совещания решили ехать в город ближайший. Самое важное — успеть до темноты. Потому что в темноте они будут беззащитны хоть в лесу, хоть в степи.

Быстро собрались, побросав в две телеги всё самое необходимое. Откопали зарытые в углу двора драгоценности. Дед Макар пристроился на одной из телег, ему становилось всё хуже, но править лошадью он всё же отважился, женщины с младенцем сели на другую. Леся взяла вожжи в руки, Михаил и Сашка верхом, по обеим сторонам обоза, ружья наготове.

Ехали быстро, пришпоривая коней, но внимательно наблюдая вокруг. Странная процессия на пустынной дороге ни у кого не вызывала удивления, да и встречных почти не было. В голод, страх и запустение погрузилась земля русская. Редко кто осмеливался в это время путешествовать по опасным дорогам, разве что по нужде великой.

Последние вёрсты до города ехали в полной темноте, лишь луна, выскальзывавшая иногда из-за туч, освещала своим неровным мерцающим светом дорогу.

Смеркалось, когда небольшой отряд Давида подъехал к хутору. Следы недавней битвы и торопливого отъезда нашел он. Где теперь искать Рут, где искать любимую, жива ли она, не татары ли увели её в полон. Нет, не похоже на татар. Тогда кто это мог быть? Давид дал команду устраиваться на ночлег, а сам задумчиво сидел на скамье, которая ещё хранила тепло деда Макара.

Взгляд его упал в угол двора туда, где были спрятаны драгоценности. Холмик свежей земли возвышался там.