Хмель-злодей

Ага, это могли сделать только Михаил и Сашка. Значит, они были здесь, возможно, что и обитатели хутора уехали вместе с ними. Радость и волнение сменили печаль, охватившую, было, Давида. Рут жива, наверняка жива, друзья не оставят просто так женщину. Но почему они уехали и куда направились? Теперь эти вопросы терзали Давида. Его беспокоили следы недавней битвы на хуторе. Он с двумя товарищами внимательно обошёл вокруг и в наступающей темноте увидел в овраге, который с одной стороны примыкал к забору, в беспорядке сваленные трупы каких-то людей. «Наверняка Михаил с Сашкой поработали», — подумал он. Куда же они могли направиться? Ладно, подумаю об этом завтра, а пока надо хорошо подготовиться к ночи, тут, видимо, много бродит искателей приключений.

Давид ещё раз лично проверил посты, искусно замаскированные на высоком заборе. Хутор, действительно, был похож на маленькую крепость. Над оврагом, примыкающем к хутору, нависала двухметровой толщины стена дома. Подобраться отсюда было практически невозможно. Высокий каменный забор метровой толщины с гнёздами для наблюдателей, преодолеть с ходу тоже было сложно.

В длинные загнутые трубы, похожие на шофар, трубили ангелы. Отец, мать, сестрёнки бросали под ноги важно ступающим по ковру Давиду и Рут лепестки роз. Чудесной красоты лицо Рут под фатой лучезарно светилось. Ковровая дорожка вела к хупе, туда, где ждал раввин, чтобы свершить таинство брака. Вот, наконец-то, сбывается то, о чём они с Рут мечтали. Вот сейчас, ещё немного, и разобьются бокалы, брошенные сильной рукой жениха, и станут они мужем и женой.

Но почему-то они всё идут и идут, а хупа — такое лёгкое воздушное сооружение, где должны они сочетаться браком перед Богом, не приближается. Вот уже остались далеко позади отец с матерью и вся семья, вот исчезли все родные и знакомые, а они всё идут и идут, как будто, дорога к заветной хупе бесконечна. Вдруг неожиданно подлетевший ангел положил руку на плечо Давида и что-то говорит ему резким голосом. Давид повернулся, чтобы сбросить руку такого необычно агрессивного ангела.

— Вставай, командир, казаки!

Давид вскочил, товарищ тряс его за плечо. Всего несколько секунд потребовалось ему, чтобы выскочить на улицу и оценить положение. Воспользовавшись темнотой, казаки подобрались близко к забору, но наблюдатели не зря были обучены и прошли хорошую школу. Они начали стрелять на звук, на движение в мерцающем свете луны. Снизу им уже подавали готовые снаряжённые ружья, и стрельба велась непрерывно. Казаки, видимо, не ожидали такого отпора, они рассчитывали, что на хуторе всего два воина, как им донесли спасшиеся.

Давид собрал десяток всадников и дал команду. Два человека почти одновременно раздвинули створки тяжёлых ворот, и конный отряд стремительно вырвался наружу.

Закалённые в битвах воины моментально рассеяли толпу нападавших, большинство из них осталось лежать на земле, немногим удалось уйти и скрыться в темноте. Вскоре всё закончилось, и отряд вернулся на хутор. Ночные наблюдатели сменились, люди улеглись отдыхать. Давид пытался восстановить сон, но тревожные мысли лезли в голову, и до утра он уже не сомкнул глаз.

На ночь устроились в заброшенном доме на окраине городка. Множество оставленных домов с пустыми глазницами окон, сиротливо поджидали ушедших хозяев. И напрасно: кто подался в казаки, кого эти же казаки угнали или убили, кого татары захватили в полон и погнали на невольничий рынок в Кафу.[15]

Разор и запустение царили на Руси.

С рассветом стали собираться в дорогу, Михаил торопил, путь предстоял неблизкий. Полусонные, медленно собирались. Солнце уже взошло, когда небольшой обоз из двух телег и двух всадников был готов тронуться в путь. Дед Макар совсем разболелся: то кашлял надсадно, то лежал, молча, с закрытыми глазами. Но вот он подозвал Лесю и что-то сказал ей, она замахала на него руками:

— Тьфу, тебя, старый.

Деда перенесли на телегу к женщинам, перегрузили на неё же всё добро со второй, и тронулись в путь.

Несмотря на то, что Михаил рвался туда, где ждало его светловолосое, светлоглазое чудо — его Яна, где тёплые и нежные руки матери накормят и приготовят постель, он не спешил, он хотел забрать с собой три тайника — схрона, где лежали все драгоценности, добытые им в боях. Пусть убедится его мама, его строгая и мудрая мама, что не зря ушёл её любимый сын на войну. Теперь они свободны от долгов ненавистному Потоцкому, теперь не надо закладывать замок и постройки. Этот замок по праву принадлежит ему, как потомку древнего рода. Пусть он задержится на день, пусть придётся ещё раз ночевать в пути, но это стоит той радости, которую он увидит в глазах своих женщин: матери и любимой.