Холера в России. Воспоминания очевидца

И на сей раз, как и в Тамбове, с войсками не обошлось без «недоразумения». Гвардейские солдаты, которым надлежало усмирять бунт, показали недоверие начальству и не выказали решительно никакого желания идти против народа. Начальство не побрезгало откровенным обманом: солдатам шепнули, будто бунт спровоцирован поляками, преследующими собственные интересы. Эта ложь возымела действие, ибо с поляками в это время были особые счеты. Солдаты зарядили ружья и пошли к Сенной площади. Преображенцы, семеновцы, усиленные артиллерией, оцепили площадь. Один же батальон Семеновского полка, во главе с командующим гвардейским корпусом, кн. Васильчиковым, с барабанным боем явился на площадь и силой очистил ее от народа. Бунтовщики устремились в боковые улицы, в переулки, но и там натыкались на колючую щетину вздернутых штыков. Появление войск хотя заставило народ очистить площадь, однако, даже по свидетельству официальных летописцев тогдашних событий, «нисколько его не усмирило и не образумило, но запертый в сплошном кольце войск мятеж был обезврежен и уже не представлял опасности, будучи обречен на более или менее быстрое угасание, ибо в ином случае мятежники в любую минуту могли быть расстреляны сторожившими их солдатами».

Тогда-то произошло «торжественное» явление императора Николая перед возмущенной толпой, столь широко прославленное в официозных историях и в льстивых излияниях верноподданных современников. Они наперебой восхищались героизмом царя, отважно явившегося в самом центре возмущения и заставившего многотысячную мятежную толпу преклонить колено.

«Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Очень вероятно, что многие из этих восторженных современников совершенно искренно старались уверовать в царский героизм, ибо, конечно, всяко лестно было хоть на мгновение за солдафонским обликом Николая почувствовать античного героя. Но мы, приученные безжалостно срывать с истории ее парадные покровы, без труда разглядим будничную изнанку, в которой не было ничего героического, кроме обыкновенного театрального жеста на фоне пушек и зараженных ружей, от одного прикосновения пальца извергающих огонь и свинец. И даже падение народа на колени не спасает эту героическую официальную легенду, ибо наше материалистическое сознание подсказывает совершенно естественную догадку, что народ пал на колени не столько перед царем, «помазанником Божиим», сколько все перед теми же ружьями, в железных стволах которых гнездилась моментальная смерть, готовая вырваться при малейшем неповиновении.

Бунт на Сенной площади был кульминационным пунктом петербургских событий. Правда, беспорядки и волнения в городе прекратились далеко не сразу, в разных местах отдаваясь тревожным эхом. И сам император Николай в письме к фельдмаршалу Паскевичу от 6 мая, не преминув похвастать тем, что ему «удалось унять народ своими словами без выстрела», тут же вынужден был признаться: «Но войска, стоя в лагере, беспрестанно в движении, чтоб укрощать и рассеивать толпы».

Постоянно разгоняемые и преследуемые войсками, мятежные толпы уже лишены были возможности действовать сообща, и возбуждение постепенно шло на убыль, и через несколько дней Николай уведомлял Паскевича о том, что все, «слава богу, начинает приходить в порядок».

Тем, по существу, петербургские волнения и кончились. Бунтовщики были «примерно наказаны», а императору Николаю прочно, на многие десятилетия наклеили ярлык героя, и скульптор, барон Клодт фон Юргенсбург даже увековечил это событие на барельефе памятника Николаю I в Петербурге.

Будем снисходительны к этим официальным и официозным восхвалениям. В самом деле, биография императора Николая слишком бедна блестящими страницами, чтобы они могли позволить себе роскошь пренебречь подобным эпизодом.

Впрочем, в самом ближайшем будущем Николая ожидал новый случай наспех облечься в тогу героя при обстоятельствах еще несравненно более трагических и тревожных. Мы имеем в виду бунт военных поселений в том же 1831 году.

Александровская опричнина

Военные поселения, оставившие столь зловещую память в истории, созданы были по собственной инициативе императора Александра I в 1816 году. План вкратце сводился к заселению отдельных областей империи регулярными войсками, оставляя живущих там крестьян тоже на положении военных поселян, с тем, чтобы те и другие совмещали в себе солдат и землепашцев.

«Читая проект образования военного поселения, я не мог без слез следовать за движением души сего великого образователя-царя, – распинался генерал Маевский, начальник Старорусского поселения. – Все, что дышит устройством и счастием народа, – это говорилось мужественным сердцем его. Возвышенный язык вместе со счастливым изобретением и желанием врезывались душу мою и ослепляли меня блаженством золотого века. Я после только узнал, что тиран-исполнитель далек от бога-царя, определяющего счастие людей».