Холера в России. Воспоминания очевидца

Но и в этом случае надежды правительства не оправдывались, ибо усиление военных поселений представляло собой скорее угрозу, нежели опору самодержавия. Не случайно император Николай с самого своего воцарения весьма отрицательно относился к этому чудовищному опыту, а известный английский полководец, герцог Веллингтон, выражал удивление по поводу того, что «русское правительство не боится штыков».

Кошмарные условия быта военных поселян постоянно питали в них мятежный дух, и под пеплом едва притушенного возмущения тлело пламя, всякую минуту могущее вспыхнуть. Это хорошо учитывали в свое время и петербургские, и южные заговорщики, всячески старавшиеся связаться с военными поселениями и твердо уверенные в их поддержке на случай революционных действий. И если военные поселения не приняли участия в декабрьских событиях 1825 г., то это вина, конечно, нераспорядительности самих декабристов и страха их вызвать новую пугачевщину, а отчасти (на юге) и той быстроты и внезапности, с которой разыгрались события.

Тем не менее страх уже императора Николая перед военными поселениями был настолько велик, что на следующий же день после восстания на Сенатской площади он отправил в Новгород генерал-адъютанта Комаровского, чтобы «удостовериться в духе поселенных войск и донести его величеству по эстафете в собственные руки, но не из Новгорода, а из первого удобного места». И, по-видимому, «дух» поселенных войск оказался далеко не в блестящем состоянии, ибо Николаю пришлось удовлетвориться весьма двусмысленными уверениями командного состава, что «известие о восшествии на престол ныне царствующего императора не произвело никакого неприятного действия и что, по-видимому, все поселенные войска готовы будут присягнуть».

Неизвестно, удовлетворило и успокоило ли это объяснение императора Николая, у которого имелись серьезные основания тревожиться на сей счет. Всего через пять с лишним лет у самых ворот столицы, в новгородских военных поселениях, разразился страшный бунт, казалось, угрожавший самому бытию самодержавия.

Новгородские военные поселения накануне восстания

Новгородские военные поселения, ставшие ареной возмущения, как выше упоминалось, уже при самом основании своем оказали серьезное сопротивление правительству. За время своего существования, подвергаясь неоднократной внутренней реорганизации, они постоянно расширялись и увеличивались, и к 1831 году округа военных поселений в Новгородской губернии занимали свыше 8 тысяч квадратных верст, насчитывая около 20 тысяч домов и более 120 тысяч душ населения.

Поселения состояли из двенадцати пехотных полков и двух артиллерийских бригад, разделенных на две дивизии. Каждый полк занимал отдельный округ, отмежеванный от соседнего полями и лугами. Полк подразделялся на три батальона, в свою очередь дробившиеся на роты, капральства и взводы. Самостоятельной единицей в округе была рота, каждая из которых помещалась отдельно, имела собственную ротную площадь, гауптвахту, гумно, риги и пр.

Первая гренадерская дивизия, в которую входило шесть полков, расположена была в Новгородском уезде. Начинаясь неподалеку, верстах в пяти от Новгорода, по обеим берегам Волхова, тянулись округа поселенных полков. Ближайшим к губернскому городу был императора австрийского Франца I полк, расположенный между Волховом и большой Московской дорогой. В линию с ним, вдоль Волхова, вытягивался округ короля Прусского полка. Позади этой линии, на Волхове, Вишере и Тигоде расположены были резервная рота Австрийского округа и фурштатские роты⁷⁸ обоих округов. Далее следовали полки: графа Аракчеева, наследного принца Прусского, 5-й и 6-й карабинерные полки.

Весь Старорусский уезд занят был округами 2-й гренадерской поселенной дивизии. Уездный город Старая Русса в 1824 году изъят был из ведения гражданской власти и на особых основаниях, под названием безуездного города, обращен в ведомство военных поселений. В нем помещался штаб дивизии и рабочий батальон. А почти что за самой чертой города начинались поселения речной флотилии и округа Киевского гренадерского полка, расположенные по обоим берегам рек Тулебы и Полисти, со штабом полка в деревне Дубовицы. Эта географическая близость города и поселенного полка, как мы ниже увидим, сыграла большую роль в быстроте распространения восстания.