Холли

«Вы верите в это, – думает Холли. – Верите всей душой, потому что вы «держатель», а держатель никогда не способен понять «отпускателя». Эти два племени никогда не поймут друг друга. Как прививочники и антипрививочники, трамписты и трампофобы».

– Я понимаю.

Он улыбается, возможно, считая, что убедил её.

– И последнее.

Эмерсон достаёт из своего портфеля тонкую папку. В ней лежат фотографии. Он раскладывает их перед Холли, как полицейский раскладывает фото преступников перед свидетелем. Холли смотрит на них с изумлением. Перед ней не лица преступников, а драгоценности, лежащие на кусках тёмной ткани. Серьги, кольца, ожерелья, браслеты, броши, нити жемчуга.

– Ваша мать настояла, чтобы я взял это на хранение, прежде чем её положили в больницу, – говорит Эмерсон. – Немного необычно, но таково было её желание. Теперь они ваши или будут вашими, как только завещание Шарлотты вступит в силу. – Он протягивает Холли лист бумаги. – Вот опись.

Холли быстро пробегает список глазами. Он подписан Шарлоттой, подписан Эмерсоном, и также Андреа Старк, служащей, видимо, профессиональным свидетелем. Холли снова смотрит на фотографии и отмечает две из них.

– Это свадебное кольцо моей матери, а это её обручальное кольцо, которое она почти не носила. Всё остальное мне не знакомо.

– Похоже, она была настоящим коллекционером, – говорит Эмерсон. Он как будто смущён, но не так чтобы очень. Смерть раскрывает тайны. Разумеется, он это знает. Он, как говорится, нюхнул пороху на своём веку.

– Но… – Холли пристально смотрит на Эмерсона. Она думала – надеялась, – что готова к этой встрече, даже к экскурсии по дому своей покойной матери и гостевой комнате, превращённой в музей, но к такому? Нет. – Это драгоценности или бижутерия?

– Чтобы определить стоимость, вам нужно будет провести оценку, – говорит Эмерсон. Он колеблется, затем добавляет менее юридическим языком: – Но по мнению Андреа, это не бижутерия.

Холли ничего не отвечает. Она думает о том, что это выходит за рамки обмана. Может быть, за грань прощения.

– Я сохраню эти вещи в сейфе фирмы до тех пор, пока завещание не будет заверено, но вы должны взять это. У меня есть копия. – Эмерсон имеет в виду список. В нём, должно быть, не менее трёх десятков позиций, и если это настоящие драгоценные камни, то общая стоимость должна составлять… Господи, очень много. Сто тысяч долларов? Двести тысяч? Пятьсот?

Под неутомимой опекой Билла Ходжеса Холли научила свой разум следовать определённым фактам и не вздрагивать, когда они приводят к определённым выводам. Вот один факт: у Шарлотты, по-видимому, имелись драгоценности, стоившие больших денег. Вот ещё факт: Холли никогда не видела, чтобы её мать носила какие-либо из упомянутых побрякушек; она даже не знала об их существовании. Вывод: в какой-то момент после получения наследства и, вероятно, после того, как деньги якобы были украдены, Шарлотта превратилась в тайного скопидома, словно заточённый в пещере гоблин из сказки.

Холли провожает Эмерсона до двери. Он смотрит на фарфоровые статуэтки и улыбается.

– Моя жена обожает подобные вещи, – говорит он. – Я думаю, у неё есть все в мире гномы и феи, сидящие на грибах.

– Возьмите несколько для неё, – предлагает Холли. «Возьмите их всех».

Эмерсон выглядит встревоженным.

– О, я не могу. Нет. Спасибо, но нет.

– Возьмите хотя бы эту. – Холли берёт ненавистного ей Пиноккио и с улыбкой суёт ему в ладонь. – Уверена, что округ платит вам…

– Конечно…

– Но возьмите это от меня. За вашу доброту.

– Если вы настаиваете…

– Да, – отвечает Холли. Избавление от этой сраной мелкой длинноносой твари, будет лучшим событием за всё время, проведённое на Лили-Корт, дом 42.

Закрывая дверь и наблюдая в окно, как Эмерсон идёт к своей машине, Холли думает: «Ложь. Так много лжи».

Холли возвращается на кухню и собирает свои копии документов. Чувствуя себя женщиной из какой-то мечты – заходит как-то новоиспечённая миллионерша в бар, и так далее, и тому подобное – она подходит ко второму ящику слева от раковины, где всё ещё лежат пакеты «Бэггис», алюминиевая фольга, пищевая плёнка «Саран», завязки от хлебных упаковок (её мать никогда не выкидывала их), и другие мелочи. Она роется в ящике, пока не находит большой пластиковый зажим для чипсов и скрепляет им бумаги. Затем Холли берёт чашку с принтом «ДОМ ТАМ, ГДЕ СЕРДЦЕ» и возвращается к столу. Её мать никогда не разрешала курить в доме; Холли обычно курила в ванной, открыв окно. Теперь она закуривает, чувствуя одновременно остаточную вину и некое шаловливое удовольствие.