Холм грез. Тайная слава

Публика приглушенно разговаривала, и время от времени раздавалось звяканье крышек на кружках, когда заказывали новые порции пива. В углу было оборудовано нечто вроде барной стойки, за которой хлопотали две угрюмые женщины – по всей вероятности, тоже из гномьей породы. А выше их, на специальной полке, стояли высокие пивные кружки и другие сосуды того же назначения всяческих размеров и форм на любой вкус. Были там и простые глиняные кружки безо всяких украшений, и кружки кричащие, причудливо украшенные изображениями козлов с гирляндами, охотничьими сценами, башнями замков, яркими цветочными букетами. Кроме того, один друг пьяниц, мудрец, проникший в тайны жажды, создал несколько диковинных вещей из стекла, таких сияющих и прозрачных, что, когда на них смотришь, кажется, будто смотришь в родник, и каждая их сверкающая грань словно обещает удовлетворить любой взыскательный вкус. Кружки были вместительные, весьма глубокие, и почти у всех сверху имелись крышки, да не простые, какими обыкновенно увенчивают подобные сосуды, но с высокими, богато украшенными оловянными верхушками, – очевидно, они сохранились еще со Средневековья.

У Амброза заблестели глаза. Место в целом оказалось именно таким, каким он себе его и представлял. Нелли же порадовалась возможности присесть, так как гуляли они дольше обычного. Она решила освежиться стаканом холодного напитка из огуречного цветка с плавающей внутри вишенкой, а Амброз заказал кружку пива.

Неизвестно, сколько таких жбанов он опустошил. Как мы уже отметили, стояла душная ночь, ветер гонял по улицам пыль, и стакан бенедиктина после обеда не столько утолял жажду, сколько пробуждал демона этого желания. Тем не менее мюнхенское пиво не относилось к напиткам, которые горячили кровь и будоражили дух, так что причину последующих событий, по-видимому, следовало искать в чем-то ином. Амброз сделал изрядный глоток живительного пива, посмотрел на потолок и заказал себе еще кружку, а Нелли – новую порцию изысканного прохладительного напитка из цветов.

Когда их обслужили, он без всяких предисловий завел разговор:

– Нелли, дорогая, вы должны знать, что последовавшая в назначенное время (согласно предсказанию и совету Божественной Бутылки) женитьба Панурга отнюдь не принесла ему удачи. Так как вопреки рекомендациям Пантагрюэля, брата Жана и, разумеется, всех его приятелей Панург женился в припадке уныния и по своему упрямству на кривой и косоглазой дочери маленького старикашки, торговавшего зеленым соусом на улице Канкангронь в Туре, – через несколько дней вы побываете там и сами во всем разберетесь. Вы меня не поняли? Дитя мое, с того времени, как люди стали предъявлять претензии духу времени – без сомнения, единственному когда-либо существовавшему богу, – они впали в неверие, в чем вы на месте убедитесь гораздо нагляднее, нежели по трудам Гексли и Спенсера и всем передовым статьям наиболее уважаемых газет. Quod erat demonstrandum[73]. Чтобы вы меня поняли еще лучше: когда я умру и, разумеется, в моем лице умрет великий человек, тысячи людей со всех концов света – не забывайте про Соединенные Штаты – соберутся в Люптоне. Они будут пристально разглядывать Старую усадьбу, на стене которой появится мемориальная доска обо мне; они будут часами сидеть за партами в люптонской школе, бродить вокруг игровых полей, изучая «ручьи» и «карьеры». Потом направятся посмотреть производство серной кислоты, фабрику химических удобрений и открытую библиотеку, а заодно и все прочие выгребные ямы Люптона; наконец, они смогут насладиться видом товарной станции Мидлендской железной дороги. Тогда они скажут: «Вот теперь мы его понимаем. Теперь всякий видит, что` его вдохновляло в этой красивой старой школе и в этой изумительной английской сельской местности». Так что стоит мне показать вам улицу Канкангронь, как вы прекрасно поймете эту историю. Давайте выпьем. Мир больше не захлестнет потоп, можете не бояться.