Холодина

Что тут началось! Даже в первый день мне не довелось видеть такой бури ненависти. Рыжая ведьма, брызжа слюной, полоскала меня и семь колен моих предков самыми грязными ругательствами. Она грозила мне скорой расправой, в красках описывая, что со мной сделают ее верные друзья, которые уже не за горами.

Подлиза, охреневшая не меньше меня, забилась за умывальник и злобно шипела на потерявшую берега ведьму. Попадись ей сейчас под ногу Уилсон, она бы его растоптала. Нахмурившись, я выбрался из-под одеяла и двинулся к девушке. Заметив это, та аж заколотилась в своем неловком положении.

– Нет! Нет! Нет! Мне просто свобода нужна! Хочу быть свободной!

Я был уже близко, и пленница единственной свободной рукой начала лупить меня изо всех своих жалких силенок: по груди, по лицу, по плечам. Я пытался осторожно перехватить ее руку, чтобы ненароком сильно не повредить; но она яростно вырывалась и принималась бить снова. Ритка рыдала, кричала, рычала – с ней явно случилась истерика. Наконец, я ее просто сграбастал в охапку, плотно сжал, не давая вырваться. И держал так, пока она не успокоится. Постепенно девушка обмякла и уже просто рыдала, уткнувшись в плечо.

– За что? Что я сделала? – глухо раздавалось из-под густой шапки рыжих волос.

И так жалко стало эту девчонку! Так захотелось утешить… А потом я в смущении резко отодвинулся от нее. На мне было только термобелье, которое… хм… плохо скрывало новые нахлынувшие чувства.

«Чувства? – скривилось пуританство. – Теперь так называют животную пошлость?».

Я быстро согнулся, чтобы задвинуть кровать (вместе с пленницей) назад в комнату. Потом быстро накинул куртку и вышел в сенцы, на мороз. Надо охладиться. В кладовке нашел внушительную железную скобу, какими бревна в срубах скрепляют. Вернулся в хату, упер скобу в ножку кровати и топором наполовину заколотил ее в пол. Теперь сдвинуть кровать будет очень непросто, и уж точно не тонкими ведьмины ручонками.

– Ложись, спи. Завтра поговорим. Но, если опять кровать заскрипит – точно в подвал пойдешь.

До утра ничего не скрипело.

Я поднялся рано. Чего-то вдруг захотелось приготовить вкусненького.

«Из-за того, как рыжая от каши кривилась вчера?» – уточнило ехидство.

«Просто хочу вкусно пожрать!».

Вообще, с вкусненьким было напряжно, так как многие продукты (фрукты, овощи, яйца) заморозку пережили плохо. И, после первых дней кулинарных извращений, я готовку свел к быстрой и нажористой. Но теперь вдруг понял, как мне такая еда осточертела. Пошарился по кладовке, достал заготовки под бифштексы. Эту фигню я делать не умею, но зато накрошу и сварганю сочный гуляш. Вынул пару пакетов кефира. Кефир, как выяснилось опытным путем, при разморозке разделяется на две фракции: полупрозрачную сыворотку и густую белую жижу. Первое решил пустить на блины, а из второго можно сделать и сладкий творожок, и острую закуску – смотря что в массу зафигачишь. Прихватил до кучи по баночке икры, паштета и тунца – просто поедим в прикуску.

Готовка была еще в самом разгаре, когда пленница встала и попросилась в туалет. Это мы делали на дворе и обязательно под моим неусыпным конвоем. Торча у сортира, я чувствовал себя полным дураком, но рисковать не намерен. За два дня ни одной попытки побега из туалета сделано не было – все-таки наряд пленнице специально подобран такой, что по Холодине не набегаешься.

Завтракали мы, как аристократы: всё разложено по десяти тарелкам, ложки, вилки, все дела. Себе бы я подобной роскоши ни за что не позволил, ибо мытье каждой лишней посудины в этом мире – мучение. Кажется, Ритка это оценила. По крайней мере, о вчерашнем вечернем скандале она никак не упоминала. Ни нытья, ни упреков. После завтрака даже вызвалась помыть посуду (а я с радостью согласился). Правда, энтузиазм ведьмы моментально угас, когда она поняла, что для мытья нескольких тарелок, гусятницы и сковородки нужно сначала набрать два ведра снега, растопить их, согреть воду, хотя бы, в одном, потом промыть в первом ведре всю посуду, прополоскать во втором, и оба эти ведра опорожнить да подальше от дома. Нет, ведра я на себя взял, конечно. Главное, склизклый жир в полутеплой воде мне оттирать не придется.

А потом делать стало нечего. Хотя, впереди еще половина короткого зимнего дня. Раньше я бы, аки пчелка, порхал, не утирая пот со лба. А теперь… В город не поехать: и страшно, и ведьму рыжую боязно одну оставлять. Во дворе не поработаешь: это ведь, опять же, девку нужно связать или приковать. И то нет гарантии, что она что-нибудь не устроит, пока я за ней не присматриваю. Баба-то находчивая.

Вот и пришлось сидеть дома, скрашивать досуг… чем? Чтением? При пленнице как-то глупо, что ли. Поскольку ничего важного о себе друг другу мы говорить не желали, я предложил спрашивать о неважном. Например, кто что любит. И начали с еды, где наши вкусы на редкость совпали. Оказывается, ничего нет на свете лучше, чем пельмени. Конечно, домашние. Опять же, плов – если он, действительно, узбекский. Пиццу – можно, но никаких ананасов. И никаких этих ваших смузи!

Ортодоксальная кулинария во всей красе.