Холодная осень. Иван Бунин в эмиграции 1920-1953

Все это развенчивает сложившуюся легенду, что Гиппиус якобы радостно приветствовала немцев. Нет, этого, как видим, не было.

15 августа вновь досталось фюреру: «…Один из признаков варварства — отсутствие юмора (Hitler)».

20 августа. «В магазинах ничего нет, даже чулок — все расхватали немцы. Ходят по всем магазинам стадами. И обжираются сладостями в кондитерских».

27 августа к Мережковским зашла Надежда Тэффи. Хозяева «сорились, конечно». Дело в том, что «Дмитрий все о деньгах, а я о немцах». Ругала их на чем свет стоит. Дмитрий же относился к захватчикам не только терпимо, но даже с симпатией.

«5 августа. Все то же. О, СКУКА! «Этим» (т. е. гитлеровцам. — В. Л.) нельзя забыть. Стучат сапогами. Опустошают все лавки».

10 ноября заглянула в кафе. И вдруг, омрачив настроение, «пришли кучей «закопченные». Главное, противно, когда они с «девчонками»! Вот она, петеновская «collaboration»![75]

И на предпоследней странице дневника Зинаида Николаевна Гиппиус словно подвела итог своим многомесячным наблюдениям оккупантов: «Немцы… немцы… Соединение бешеной кошки с тупыми, упрямыми ослами» (30 декабря).

Эти дневники, безусловно, крайне любопытны. Они не только помогают по-новому взглянуть на поэтессу, уточнить ее позицию. Но на примере Гиппиус яснее понимаешь взрыв той ненависти, которую испытала русская эмиграция к фашистам. И эта ненависть во сто крат усилилась в годы Великой Отечественной войны, привела многих в ряды французского Сопротивления.

И уж во всяком случае, таких, как Дмитрий Сергеевич Мережковский, открыто приветствовавший гитлеровцев, среди русских оказалось весьма и весьма немного.

* * *

Она скончалась 9 сентября 1945 года, дожив до великой Победы народа, к которому когда-то принадлежала. Все давно покинули ее, лишь седой, как лунь, Злобин заботливо ухаживал за бывшей своей госпожой. Некоторые биографы Бунина указывают, что он не пришел проститься с этой женщиной.

Это не так. Согласно дневниковой записи Веры Николаевны Иван Алексеевич «вошел, очень бледный…усердно молился». Священник, отец Липеровский, отпевал усопшую: «Успокой, Господи, душу рабы твоей…»

Закрыв лицо рукой, тихо плакал Бунин.

На сомьé в восковой оцепенелости лежала, похожая на высохшую мумию, старушка в черном платье и в белоснежных погребальных полотнах. Эта была та, которая некогда сияла на вершинах российского Парнаса.

* * *

Книги часто давали Бунину повод для размышлений. Летом сорок четвертого года, когда война с радующей неизбежностью приближалась к победному завершению, Бунин появился в столовой «Жаннет» со старинной книгой в руках. Он был столь счастливо возбужден, что Бахрах удивленно спросил:

— Что за древность у вас в руках, Иван Алексеевич?

— Да, вот, давным-давно привез из церковной библиотеки в Каннах Гоголя — это третий том его Полного собрания сочинений, вышедший в 1867 году. Но никак не мог прочесть его, все работал много, вам известно… Сегодня открыл статью «Нужно любить Россию» и поразился — до чего Гоголь прав относительно нашего отношения к России. (Хотя вы-то отлично знаете, что в этом писателе многое не приемлю — его «плетение словес», порой что-то головное, надуманное!) Вот слушайте: «Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русский. Для русского теперь открывается этот путь и этот путь есть сама Россия. Если только возлюбить Русскую Россию, возлюбить и все, что ни есть в России. К этой любви нас ведет теперь сам Бог. Без болезней и страданий, которые в таком множестве накопились внутри ее и которых виною мы сами, не почувствовал бы никто из нас к ней сострадания. А сострадание есть уже начало любви… Вы еще не любите Россию: вы умеете только печалиться, да раздражаться слухами обо всем дурном, что в ней ни делается; в вас все это производит только одну черствую досаду да уныние…» — Иван Алексеевич оторвал от книги просветлевшее вдруг лицо, озарившееся удивительно шедшей ему милой улыбкой, всегда очаровывавшей собеседников, и страстно произнес:

— Вот как получается: о чем думаешь, то тебе и попадается в книге! Ведь это про нас всех Гоголь писал — «досада да унынье»! Послушайте, Александр Васильевич, дальше.

«Если вы действительно полюбите Россию, у вас пропадет тогда сама собою та близорукая мысль, которая зародилась теперь у многих честных и даже умных людей, то-есть, будто в теперешнее время они уже ничего не могут сделать для России, и будто они ей уже не нужны совсем; напротив, тогда только во всей силе вы почувствуете, что любовь всемогуща и что с нею можно все сделать. Нет, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан-исправники пойдете, последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всей вашей нынешней бездейственности и праздной жизни».

— А вы знаете, когда Гоголь это написал? В 1844 году — ровно сто лет назад. Потрясающее совпадение!

* * *