Холодные глаза

– Опиши события, произошедшие второго июля тысяча девятьсот девяностого года, и участие Хабиба в них.

– Пошел ты, собака! – крикнул Али, вскакивая из-за стола.

– Заур! – прикрикнул на следователя третий.

– Я его не убивал! Никто из моих его не убивал! Собака!

В кабинет влетел Грубиян – чтобы оценить ситуацию. Другие охотники, вероятно, задергались, чем тоже повысили градус напряжения. Схватившись за табельное, но не вынимая его из кобуры, Грубиян указал обоим, чтобы вернулись на свои места:

– Сидеть на месте!

– Ты думаешь, что самый умный, да? Ты ничего не сможешь доказать! Ничего! – продолжил Али, тыча в грудь Заура пальцем.

Старший полицейский попытался оттащить охотника в сторону, продолжая его успокаивать, но его никто не слышал. И только один Заур смотрел на охотника, растянув на лице звериную улыбку.

– Черт! Смеешься, да? Тебе смешно?! Смейся, шайтан! Аллагь все видит! Аллагь все видит… – С этими словами Али вернулся на свой стул и напоследок на аварском языке оскорбил чью-то мать, скорее всего, имея в виду Заура.

– Мы же с тобой договорились! – крикнул в его сторону третий, но Заур молча сверлил взглядом Али. – А ну успокойся, щенок! – Эти слова были брошены уже в адрес Грубияна, стоявшего в дверном проходе. – Быстро дверь закрыл!

Грубиян взглянул на Заура, и тот едва заметно махнул рукой. Грубиян вышел. Если уж на то пошло, в этот момент все они были грубиянами и лишь я один был дурачком, но я бы предпочел быть как все остальные. Лишь бы знать все, что знают они.

– Еще раз, – начал медленно Заур, – опиши события второго июля тысяча девятьсот девяностого года и какое участие в них сыграл Гамзатов Хабиб. Ахмад, – бросил он взгляд на мужичка, старавшегося успокоиться. – Ты здесь только из-за моего уважения. Никаких договоров с убийцами не бывает. Ваша задача – сделать так, чтобы я мог спокойно выполнять свою работу. Либо помогай мне, либо не мешай. Или будем работать по уставу.

– Хочешь по уставу? Какое право ты имеешь их допрашивать?! – выкрикнул получивший наконец имя Ахмад.

Я пришел к выводу, что он был начальником районной полиции, обязанной обеспечивать поддержку следственной группе, которой, в свою очередь, руководил Заур. Я знал это, потому что отец много лет проработал в полиции и мечтал, чтобы я пошел по его стопам. Как я понял, опрос свидетелей, оцепление и прочую скучную, черную работу доверяли местным, а всем руководили Заур и его помощник Грубиян. Начальник полиции продолжил:

– Ты больше ни слова у него не спросишь, пока не появится адвокат. Выходи, – скомандовал он Али, и тот вышел из импровизированной допросной.

– Я даю ему шанс! – крикнул Заур.

– Какой шанс?

– Чтобы он прямо сейчас сказал все как есть, если он не виноват, чтобы поставил все на свои места, потому что если он хоть в чем-либо виновен… Ты сам знаешь, у него нет шансов. Мы в течение трех дней все найдем. Хочешь делать официально? Давай, но тогда все будет только хуже, жизнь моей сестры будет испорчена окончательно. Мои два племянника потеряют отца, потому что после такого, даже если он невиновен, а каким-то образом получится доказать, что это он… его там не оставят. Загрызут в колонии в первую же ночь, поэтому либо сейчас он скажет все как есть, либо мне придется медленно, но верно его уничтожать. Суду будет плевать на него. Ты знаешь это, Ахмад. Да им ничего не нужно от меня, никаких доказательств. Им только нужно, чтобы я показал на него пальцем. Хочешь? Я покажу!

– Ты попробуй, – тихо сказал Ахмад.

На это Заур усмехнулся, подошел ближе и негромко произнес:

– Хочешь, чтобы сюда приехали наши общие знакомые, которые загонят ему трубу в задний проход? Тогда эти трое запоют обо всем, что делали и не делали. Один звонок, Ахмад, один звонок, и все будет, как я захочу. Или он ответит на все мои вопросы.

Ахмад долго смотрел в лицо Зауру, выражая презрение, потом открыл дверь и позвал Али обратно.

– Бит|араб бицани, мун вуго щайт|анальул рач! – Эти слова я расслышал четко. «Честно говоря, ты в самом деле хвост шайтана».

Заур фыркнул в ответ:

– Али, вач|а!

Охотник вернулся и сел на свой стул.

– Отвечай, – скомандовал Заур.

– Второго июля тысяча девятьсот девяностого года меня назвали убийцей туристки Зуевой Галины Юрьевны. Она гуляла недалеко от этого села, делала фотографии. Потом услышала какой-то шум и начала бежать, кричать. Я в это время занимался охотой. Услышал крик и побежал на звук. Я увидел, что она стоит на краю. Как это сказать? – Он сделал движение рукой, будто ныряя ладонью.

– Обрыв?

– Да. Я увидел ее на краю обрыва. Прибежал на помощь. Она испугалась меня, сделала несколько шагов назад и упала.

– Это твоя версия, – уточнил Заур. – А версия следствия?

Али смотрел на него молча секунд десять, но эти секунды тянулись как часы. Глаза его стали влажными и красными, но он, не проронив ни слезинки, твердо сказал: