Холодный путь к старости

«А может ли человек мыслить самостоятельно при такой сильной обработке? – думал он. – Какой процент населения остается невосприимчивым к массовой агитации и внушению? Наверняка небольшой. Скоро в ход пойдет телевидение, радио, газета. Все материалы будут делать грамотно. Кто устоит? Первого президента избрали несмотря на то, что он из танков расстрелял собственный парламент. Все красиво разъяснено. Депутаты – враги и казнокрады. Факт, что сам президент совершил широкомасштабное преступление, что он нарушил Конституцию, не рекламировали, не упоминали ни телевидение, ни газеты. Так будет и здесь. Будут наполнять мозги нужной информацией, гнать народ на голосование, потому что власть интересует только то, чтобы выборы состоялись. Остальное – техника.

Нужный кандидат запрограммирован. Задача власти привлечь на выборы больше доброжелателей, а остальных отсеять или рассеять. Потому и проводится политика по возведению голосования в ранг гражданской позиции. Противник власти поступит наперекор и не пойдет на выборы, а пойдет, так его ждут подставные кандидаты. Но надеяться не на кого, кроме как на этот народ. Лишь бы у него осталась хоть доля самостоятельного мышления после грядущей агитации. Может, не все так плохо»…

Без самоуспокоения, самоутешения или притупления жить мыслящему человеку в России сложно. На досуге Алик просмотрел список доверенных лиц Черномордина и сильно удивился политическому уму руководства маленького нефтяного города. В число доверенных лиц входила начальник Управления образования, депутат Сирова. «Хорошая пара получилась: вдохновитель казнокрадства плюс главный воспитатель и учитель, – сделал вывод Алик. – Вот нечистая чертовка! Опять бедных детей приплели. Все для детей, но и с детей спрос. Теперь Черномордина точно выберут». И он оказался прав. И не только в том, что Черномордина выберут…

СКАНДАЛ В РЕСТОРАНЕ

«Каждый получает, сколь выдержит»

Пока в маленьком нефтяном городе кипели большие политические страсти, в налоговой полиции, словно в благоденствующей волчьей стае, сокрытой от верхушечных ветров в глубинах таежного леса, шла самая обычная, размеренная жизнь. Семеныч успешно продвигал денежные аферы и кончал предприятия и предпринимателей. В холодильниках Тыренко не иссякали колбасы, сыры, мясо, фрукты, пожертвованные предпринимателями ради спасения бизнеса.

Как волки, изгнанные из стаи, не видят радости и обречены на гордое, но голодное одиночество, так Гриша, уличенный во взяточничестве, сидел в специализированной милицейской тюрьме и писал оптимистичные письма, от чтения которых на сердце ложилась безотчетная тоска, словно от отдаленного воя. Паша, опасаясь, как бы с ним не проделали то же, что с Гришей, уволился и покинул маленький нефтяной город навсегда. Кабановские боролись за места в налоговой полиции и строчили жалобы, правда, Кабановский-старший делал это на пенсионном отдыхе, куда его благополучно определил Семеныч. А забияка и балагур полицейский Братовняк продолжал куражиться…

Было опять около полуночи, когда из бесконечной черноты северного неба над рестораном «Юность комсомола» маленького нефтяного города выпало четыре звезды одновременно. Они живо вспыхнули и погасли, посыпав космической пылью крышу питейного заведения, под которой известный нам споенный квартет, в составе Братовняка, Мухана, Телкиной и Дойкиной, весело и сытно отдыхал. Они откушали модные жульены, традиционные столичные салаты, куриные котлетки по-киевски с начинкой из зелени и гарниром из картофеля фри, заливные из телячьего языка и семги, а также лососевые рулетики и блинчики с начинкой из красной икры. Все блюда уходили в телесные недра наших героев по пищеводам, как по водным горкам, с единственной разницей, что подталкивались они не хлорированной водой, а порциями водочки «Гжелка» и дорогого вина, изготовленного в Москве из воды, спирта, пищевой краски и виноградного концентрата, что, правда, большинство жителей маленького нефтяного города никак не ощущало.

Питие водки, как и любой вид спорта, требует тренированности, опыта, здоровья и телесных размеров. Тяжеловесный Братовняк выглядел менее пьяным, чем мелковатый Мухан, голова которого, едва удерживаясь на размякшей шее, регулярно устремлялась к тарелке. Спортсмену на финише многочасового марафона пот заливает глаза, усталость высасывает силы, но тот бежит. Зрение Мухана тоже давало сбои, но, когда он внезапно прозревал, то видел перед своим носом мелкие красные шарики икры, лохмотья разорванного блинчика, четыре угрожающих острия вилки, а потом сразу – лица собутыльников. Затем черноволосая голова Мухана опять устремлялась к тарелке. Телкина с Дойкиной ржали, обнажив в широко открытых ртах неровный ряд желтых от курения зубов.

– Мы ж с Муханом до сих пор под судом, на подписке о невыезде. А нам плевать на суды, их несколько раз переносили и еще перенесут, – сказал Братовняк. – Помните, как весной погуляли, киоск бомбанули да торгаша растрясли?