Холодный путь к старости

– Как не помнить?! – восхищенно произнесла Дойкина. – Вы, как медведи, рычали и, как белки, скакали. Давайте еще какой-нибудь магазинчик ограбим. Весело…

– Мухан сегодня напился, – обиженно пробубнил Братовняк. – Не годен.

– А я его пощекочу! – задорно заявила Телкина и потянулась к Мухану.

***

Щекотать Телкина умела. В маленьком нефтяном городе свой путь она прокладывала, как корабль передком рассекает волнующуюся могущественную стихию. Правда, стихия, преодолеваемая Телкиной в поисках хорошей жизни, в отличие от морей-океанов, волновалась уже слабо из-за агрессивных руководственных эмоций, переедания и перепивания. Расшевелить раздобревшее начальство, да так, что оно дало Телкиной квартиру и хорошую должность, потребовало от нее больших способностей. Вот только на пути к вершине обывательской жизни она заразилась гепатитом и теперь с большим удовольствием передавала эту заразу всем встречным мужчинам.

***

– Извините, пожалуйста, – раздалось рядом со столом. – Ресторан закрывается. Все разошлись. Вы последние.

Братовняк, Телкина и Дойкина повернули головы в сторону говора и обнаружили официанта, высокого и удивительно худого для работника ресторана. Он контрастно стоял возле стола в белой рубашке, черных брюках в подчеркнуто вежливом ожидании. Братовняк оглядел зал. В нем, как и на столах, было уныло и пустынно, только за стойкой бара весело поблескивали яркие ряды бутылок и сталь кофейного аппарата.

– Белый ворон, что ты вьешься… – вдруг затянул Мухан.

– Слышь, черно-белый, – обратился к официанту Братовняк, – иди на кухню и занимайся тарелками. Нет, погоди. Сбегай в бар, принеси еще бутылочку и закуски.

– Ресторан закрылся! Будьте добры, по домам! – потребовал черно-белый, приняв значительную позу.

– Мужик не понимает! – со смехом громко объявил Братовняк. – Не обслужишь, получишь щелчок в лоб или блюдцем!

– Милицию вызову! – пригрозил черно-белый.

– Считай, что вызвал! – рявкнул Братовняк, вскочил и сунул служебное удостоверение в лицо официанту. – Читай, читай. Из налоговой полиции я. Ты кому хамишь, гнида торговая? Ты кого обслуживать отказываешься? Бестолочь. Иди, делай, что говорят, пока я добрый.

Черно-белый попытался ускользнуть.

– Ку-у-уда-а-а? – спросил Братовняк, резво поймав официанта за ухо. – Бар в другой стороне, а теперь на штрафной круг за неудачную попытку…

Братовняк, держа официанта за ухо, протащил его вокруг себя, как метатели молота раскручивают снаряд, и отпустил в направлении бара, дав для ускорения пинок. Официант вернулся с «Гжелкой».

– Хорошо, – похвалил Братовняк. – Соображаешь! А теперь вместо тоста – новогоднее стихотворение. Меньше месяца осталось. Давай, давай, а то блюдцем или щелбан…

Со страху люди иногда удивительно преображаются. Выпавший за борт корабля пассажир плывет, ругая кружащих вокруг него акул, и спасается. Убегающий от полиции негр одним махом перепрыгивает высоченный забор и устанавливает неофициальный мировой рекорд. Официант никогда не читал стихи и тем более не сочинял, но на него снизошло просветление, словно в ресторанном зале разом зажглись все светильники, и он продекламировал:

Отзвучали хлопки из бутылок,

Свет гирлянд новогодних погас,

По квартире – остатки «дождинок»,

И иголки забились в палас.

Возле дома – погибшие елки,

В парке – хаос былой красоты,

От шампанского стынут осколки

И веселых хлопушек «стволы».

Праздник радостно встречен, и сделан

Первый шаг в наступившем году –

Тенью лег он на снеге на белом,

Что я светлого в новом… найду?

Знаю точно, что надо работать,

Не надеясь, что счастье придет,

Как приходит незванно суббота,

Как весною трава зацветет.

Надо жить, не надеясь на карты

И на роспись кофейных частиц,

Гороскопы и каверзы марта

И прогнозы печатных страниц.

С каждым мигом грядущего меньше,

Пусть сегодня почаще везет,

Чтоб на грани времен вновь с надеждой

Нам встречать наступающий год.

– Ты что несешь? Что несешь? – обратился Братовняк к официанту. – Праздник не начался, а ты хоронишь? Издеваешься, мерзавец? Кофейную гущу вспомнил! Лучше бы кофе принес…

Повинуясь искреннему внутреннему порыву, Братовняк схватил со стола тарелку и метнул в официанта. Тот уклонился, и тарелка попала в шею одному из гипсовых ангелочков, исполненных в форме мэра маленького нефтяного города, и срезала его головку. Головка упала и раскололась на мелкие кусочки. Внутри нее ничего особенного не оказалось – обычная белая пыль. Официант вообразил, что тарелка могла отсечь и его голову, перепугался больше прежнего и, переставляя длинные ноги, как ходули, то есть не сгибая в коленях, направился к кухне.

– Девчонки, хватай его, воспитывать будем! – крикнул Братовняк. – Не дайте уйти.

В это время Мухан мирно и бесполезно боролся с выпитым. Голова его лежала уже в тарелке прямо на остатках икры. Он больше не пел, а громко вздыхал и повторял только одну фразу:

– Ох, перебрал.

Мухана никто не слушал. Дойкина с Телкиной вскочили со стульев и, воинственно покручивая дамскими сумочками, как боевыми дубинками, отсекли путь на кухню. Братовняк, сделав зверскую рожу и растопырив руки, надвигался на официанта.