Холст

– Вот не надо сейчас принижать свои достоинства опытного сыщика. Лично мне вы не раз доказывали, что способны найти любую информацию на любого человека. Начните с нашего хирургического отделения. Знаю только, что у их сына там была какая-то серьезная операция.

– Ну, вот, хоть что-то, – она отняла голову от записной книжки, в которую вносила записи и взглянула на прокурора с вопросительным взглядом, – может есть еще что-то, чему вы не придали значения?

– Последние пару лет он работаем таксистом в одном из таксопарков. Запишите номер его автомобиля. Да, вот тебе его номер телефона, – Мансур протянул ей квадратную бумажку, – и, что очень важно, об операции Василия Журавлева наводи справки, не привлекая внимания. Знаю, что было много шума после нее, особенно в местных газетах.

– Вот все время надо из вас, Мансур Рустамович, все клещами вытаскивать. Жадничаете? Ведь нельзя быть таким эгоистом, ха-ха, – посмеялась Елена Александровна, – это всё, на данный момент ничего больше не утаили?

– Вроде бы все, – Мансур медленно протянул каждый слог. На его лбу выступили мыслительные морщинки, – если что-то вспомню, я обязательно сообщу вам. Обещаю, расскажу все, что знаю. Ничего от тебя не утаю.

– Хорошо, поверю на слово. Ну, все, я могу идти Мансур Рустамович?

– Да, приступайте. Информация мне нужно срочно.

– Хорошо, – она с хлопком закрыла свой ежедневник и цоканьем каблуков пошла к двери.

– Елена Александровна, – окрикнул он ее, когда она уже закрывала за собой дверь, – когда уже нам починят кондиционер? Чувствую себя как внутри печки.

– Ремонтники уже с утра приходили. Они сказали, что нашли причину, но с собой необходимой запчасти нет. Видимо, за ней уехали.

– Держи на контроле. А то невозможно!

– Хорошо.

По роду своей службы он уже научился с первого взгляда определять тип человека, его характер, его внутреннее состояние. За свои двадцать лет службы в должности прокурора он повидал многое и многих. Это были убийцы, рецидивисты, насильники. Он каждый день приходил на работу, как в зоопарк, только у него на работе были животные иного рода, человеческого. Так он говорил о своей работе.

По возвращению домой, в тот субботний день, он сразу поделился со своей женой впечатлениями от прогулки. Вымотавшуюся за день Азалию жена прокурора переняла из его рук и уложила в кроватку. А после на кухне, с какой-то опаской в глазах, он всматривался в глаза супруги и рассказывал ей свои впечатления.

– В его глазах я увидел отрешенность, безразличие к жизни. И знаешь Танюш, в парке он чуть не разорвал одного мужичка в белом плаще. Думаю, если бы меня с Азалией не было бы рядом, он бы накинулся на него с кулаками. Я это понял по его смертельному, лишенному рассудка взгляду. Могла случиться смерть. И все это произошло бы на глазах жены и двоих детей этого самого мужичка. А еще, он как-то оговорился. Он сказал мне, что ему больше никто не поможет.

После ухода помощницы, Мансур сидел, облокотившись о стол и обеими руками подпирал подбородок. Он долго не сводил глаз со стопки серых, толстых папок, на каждой из которых черными, жирными буквами было написано «Уголовное дело». А все остальные графы на обложке были заполнены от руки, то черной, то синей ручкой. После гипнотизирования рабочего материала он прошел несколько кругов по кабинету, от двери до стола и обратно. Его взгляд был глубоко задумчивым, а во время ходьбы был и вовсе опущен в пол.

– Сергей, здравствуй, – Мансур позвонил Сергею, – Это Мансур, прокурор. Звоню тебе с рабочего телефона. Я и моя дочь гуляли с тобой в зоопарке в субботу.

– Доброго дня, Мансур. Узнал, конечно, – Сергей находился за рулем авто,

– Как продвигается картина? Есть уже что посмотреть, или как говорят художники, готовы ли эскизы?

– Мансур, подождите пару минут, не бросайте трубку.

Сергей бросил телефон на переднее пассажирское кресло. Сегодня он с первыми петухами на маршруте. Утром его попытку снова сбежать из дома пресекла Мария. Он уже стоял в дверях, готовый скользнуть мышкой в них, как невидимым глазом на затылке увидел стоящую хмурую жену. Сквозь окно, лучи восходящего солнца высвечивали ее с головой, заставляя прищуриться. От этого ее взгляд становился еще более грозным. Но Сергей лишь растекся в улыбке, когда обернулся на нее. Он видел, как сквозь ее взлохмаченные пряди на голове просвечивали яркие лучи, создавая эффект свечения. Да и она вся в этот раз светилась, словно ее мягкая, слегка смуглая кожа отражала как зеркало солнечные лучи, которые разлетались бликами по стене и потолку. В сопровождении молчания, вглядываясь друг другу в глаза, они простояли так долго, что за это время приникающие в дом солнечные лучи изменили угол наклона к полу. Он стал гораздо менее острым, а солнце на тридцать или на пятьдесят минут стало выше.