Хомский без церемоний

Надо признать, даже некоторые из классических анархистов думали, что в анархизме есть что-то демократическое. В этом они ошибались. Многие другие анархисты согласны с Джорджем Вудкоком (и я один из них), что анархия и демократия несовместимы.263 Как сказал Альберт Парсонс, один из мучеников Хеймаркета: «Независимо от того, состоит ли правительство из одного человека на миллион или из миллиона на одного, анархист выступает против правления большинства так же, как и меньшинства».264 В прошлом это было не столь очевидно, но очевидно сейчас: невозможно быть одновременно антикапиталистом и продемократом.265 Однако самые шумные анархо-леваки, вроде тех, что издаются AK Press и PM Press, – демократы.

Рудольф Рокер, один из очень немногих анархистов, прочитанных Хомским (тот, что «последний серьёзный мыслитель»), думал, что анархизм – это синтез либерализма и социализма. Но Рокер явно не считал демократию частью этого синтеза. Он считал демократию по своей сути государственнической, антисоциалистической и антилиберальной. Рокер был прав. Хомский неправ. Хомский всегда неправ.

Ноам Хомский, Образцовый Гражданин

Профессор Хомский утверждает: «Если вы действуете в нарушение норм сообщества, у вас должны быть довольно веские причины» (239). Если вы правы, а сообщество ошибается, разве это не серьёзная причина? Что может быть более веской причиной? Генри Торо так думал. Альберт Парсонс так думал. Но весь вопрос здесь в предположении Хомского, что государственный закон воплощает в себе нормы сообщества. Он ясно даёт понять, что под общественными нормами он подразумевает законы государства. Вам даже не нужно быть анархистом, чтобы заметить, что некоторые законы не кодифицируют общественные нормы, а некоторые такие нормы на самом деле незаконны. Он хвастается, что останавливается на красный свет даже в 3 часа ночи, когда поблизости нет пешеходов или других автомобилистов (239). При таких обстоятельствах проехать на красный свет – преступление без потерпевших. Но для Хомского, который уважает закон, не может быть такого понятия, как преступление без потерпевших.

Он не шутит насчёт красного светофора, о чём свидетельствует анекдот, рассказанный одним из его поклонников, Джеем Парини. Они шли по дороге и подошли к перекрёстку:

свет был красным, но – как это часто бывает в Вермонте – машин не было. Я начал беспечно переходить перекресток, но внезапно понял, что Хомский отказался идти на красный. Немного смутившись, я вернулся, чтобы подождать с ним у обочины, пока не загорится зелёный свет. Позже мне пришло в голову, что это был не такой уж незначительный жест с его стороны. Это человек, глубоко приверженный закону, порядку – представлению о мире, в котором человеческая свобода действует в контексте рационально согласованных ограничений.266

Несомненно, это было ещё одно преступление без потерпевших.267

Как Хомский в настоящее время, я когда-то жил в пригороде Бостона, хотя его район (Лексингтон) предназначен для богатых людей, а мой (Уотертаун) – для рабочего класса. Общепринятой нормой в окрестностях Бостона является, что после смены цвета светофора на красный, первые четыре или пять автомобилей едут на красный свет. Как пожизненный пешеход, я не одобряю этот обычай, но он существует. Общественные нормы часто отличаются от законов государства. Чтобы знать это, необязательно быть анархистом, но Хомский этого не знает. Ноам Хомский многого не знает о реальной жизни.

Большинство взрослых американцев не голосуют, что делает их более анархистами, чем Хомский. Он говорит: «по местным вопросам я почти всегда голосую. Обычно местные выборы имеют какое-то значение, а помимо этого…» (241) – предложение обрывается, так как его едва ли можно закончить, не сказав глупости. Правительство США децентрализовано в теории, но централизовано на практике. Выборы в местные органы власти гораздо менее значимы, поэтому явка избирателей там намного ниже, чем на выборах в штатах. Выборы штатов гораздо менее значимы, чем общенациональные выборы, поэтому и там явка избирателей ниже. Но уровень явки низок на всех уровнях, и все эти примеры объединяет то, что ничей индивидуальный голос никогда не определяет результат. Голосование – это всего лишь способ присягнуть на верность демократическому государству. Вот почему анархисты, понимающие анархизм, не голосуют. Вот объяснение современных анархистов, в котором больше мыслей о голосовании, чем во всех высказываниях Хомского на эту тему: