Хорошая дочь

— Нет, мэм. Не так чтобы близко, чтобы в гости звать или что-то такое. — Она что-то вспомнила и добавила: — Кроме Лидии Филипс, мы с ней в началку ходили, но она уехала, когда ее папу перевели по экономической причине.

Сэм записала эти подробности в блокнот.

— А с кем-то из учителей ты общаешься?

— Ну, мистер Гекльби раньше мне помогал с историей, но это уже давно. Доктор Джоди сказал, что даст мне какие-то задания заместо нескольких уроков, которые я пропустила на прошлой неделе, но пока не дал. А миссис Пинкман…

Келли резко опустила голову.

Сэм дописала строчку в блокноте. Отложила ручку. Посмотрела на девушку.

Келли замерла.

— Миссис Пинкман помогала тебе с английским? — спросила Сэм.

Келли не ответила. Так и продолжала сидеть, опустив голову. Волосы закрывали лицо. Сэм слышала, как она шмыгает носом. Ее плечи затряслись. Она плакала.

— Келли, почему ты расстроилась?

— Потому что мистер Пинкман был не плохой. — Она снова зашмыгала. — И та девочка совсем малышка.

Сэм стиснула руки. Оперлась локтями на стол.

— Зачем ты пришла в среднюю школу вчера утром?

— Потому что…

— Потому что что?

— Потому что я притащила пистолет из папиного бардачка. — Она шмыгнула носом. — И я держала его в руке, когда я убила двое людей.

Обвинитель внутри ее хотел дожать обвиняемую, но Сэм была здесь не затем, чтобы сломать девушку.

— Келли, ты наверняка уже устала выслушивать от меня одно и то же, но это очень важно. Никому и никогда не говори то, что ты только что сказала мне. Хорошо? Ни родителям, ни знакомым, ни незнакомым — особенно никому в тюрьме.

— Они мне не друзья, так мистер Расти сказал. — Каскад густых волос приглушал голос Келли. — Они могут навлечь на меня беду, потому что сами хотят вылезти из беды.

— Все правильно. Никто из тех, кого ты там увидишь, тебе не друг. Ни охрана, ни сокамерники, ни уборщики — никто.

Девушка шмыгнула носом. Цепочка наручников снова зазвенела под столом.

— Я ни с кем там не говорила. Просто молчала, как обычно.

Сэм вытащила все оставшиеся салфетки из сумочки и отдала Келли.

— Я поговорю с твоими родителями до того, как ты их увидишь, и скажу им, что они не должны спрашивать у тебя о том, что случилось. — Сэм предполагала, что Расти уже прочитал Уилсонам эту лекцию, но, прежде чем она уедет из города, им придется выслушать это и в ее исполнении. — Все, что ты мне рассказала про вчерашний день, остается между нами. Хорошо?

Она опять шмыгнула носом.

— Хорошо.

— Высморкайся. — Она подождала, пока Келли выполнит это указание, и продолжила: — Расскажи об Адаме Хамфри. Вы познакомились в школе?

Келли покачала головой. Сэм все еще не видела ее лица. Только макушку головы.

— Ты познакомилась с Адамом, когда ходила куда-то? В кино или в церкви, например?

Келли снова покачала головой.

— Расскажи о школьном альбоме у тебя в шкафу.

Келли резко подняла голову. Сэм ожидала увидеть гнев, но это был страх.

— Пожалуйста, не говорите никому.

— Не скажу, — пообещала Сэм. — Запомни, у нас с тобой все строго конфиденциально.

Держа платок в руке, Келли вытерла нос рукавом.

— Можешь сказать мне, почему про тебя там написали все эти вещи? — спросила Сэм.

— Это плохие вещи.

— Я не считаю, что действия, которые они описывали, плохие. Я считаю, что очень нехорошо поступили люди, которые все это написали.

Келли выглядела озадаченно. Сэм не могла ее винить. Не самый удачный момент для того, чтобы излагать основы феминизма восемнадцатилетней девушке, совершившей двойное убийство.

— Так почему они все это написали про тебя?

— Не знаю, мэм. Надо их спросить.

— Было ли на самом деле что-то из того, о чем они написали?

Келли опять опустила глаза.

— Не так, как они говорили, но, наверно, что-то такое.

Сэм с удивлением выслушала, как Келли вывернула эту фразу. А девушка не настолько глупа, чтобы не уметь уходить от прямого ответа.

— Ты злилась на них за то, что они тебя дразнят?

— Нет, — ответила Келли. — Было обидно, потому что это мое личное, и я почти никого из них вообще не знала. Но это же уже давно было. Наверно, много кто уже и школу закончили.

— Твоя мама видела этот альбом?

Келли вытаращила глаза. На этот раз она по-настоящему перепугалась.

— Пожалуйста, не показывайте его маме.

— Не буду, — пообещала Сэм. — Я же говорю, все, что ты говоришь мне, конфиденциально, помнишь?

— Нет.

У Сэм дернулась левая бровь.

— Как только я вошла сюда, я объяснила тебе, кто я такая, и что я работаю со своим отцом, и что мы оба давали присягу о конфиденциальности.

— Нет, мэм, вот это последнее я не помню.

— «Конфиденциальность» означает, что я должна хранить твои секреты.

— А, да, точно, и ваш папа это говорил, про секреты.

Сэм посмотрела на часы. Осталось меньше четырех минут.

— Келли, мне сказали, что вчера утром, сразу после выстрелов, когда мистер Гекльби просил тебя отдать ему револьвер, ты сказала что-то, что слышал только мистер Гекльби и, возможно, один из полицейских. Ты помнишь, что ты сказала?

— Нет, мэм. Мне тогда было не до разговоров.

Сэм сделала еще одну попытку:

— Ты что-то сказала. Полицейский слышал. И мистер Гекльби слышал.