Хорошая новость: будущего нет!

Если бы 15 % «отличников» были всегда теми, кто в качестве «активистов Парето» заграбастывает 80 % результатов, то жизненную гонку можно было бы прекращать где-то уже в пределах второй четверти первого класса средней школы. Примерно в это время детей начинают «сортировать» по отличникам, хорошистам, троечникам и двоечникам. Однако…

• Из опыта мы знаем, что самыми «риско-опасными» группами являются как раз отличники и двоечники.

Этот принцип наиболее нагляден у водителей. Больше всего аварий происходит у новичков, которые «еще не умеют». И у «профи», которые уже «все знают, все видели, везде были».

У отличников есть большие шансы оказаться не самым высокооплачиваемым наемным персоналом, работающим на бывших троечников. А двоечники, вообще, могут оказаться вне социума. Например, в качестве уличного путешественника, обитающего в ограниченном жизненном пространстве картонной коробки.

Отличники еще как-то могут жить по Дарвину, хотя бы иногда отрывая свой взгляд от книжных страниц. А вот у двоечников с этим беда: они книжных страниц никогда не видели, а «street smart» («уличной мудрости») хватает не на многое. Если, конечно, нет врожденных талантов. Хотя двоечник с врожденными талантами, это все же, скорее всего, троечник. То есть потенциальный «хозяин жизни».

• Хорошая новость состоит в том, что периодически нас посещает «Дед мороз», принимающий образ «черного лебедя».

В качестве подарков он несет нам возможность «перемены участи». Именно так Достоевский называл страстное желание изменений в своих дневниках, которые он вел на каторге.

В такие моменты 15 % «отличников Гаусса», застигнутые врасплох, могут потерять свое право на почетные места в первых рядах «активистов Парето». А «свято место», как мы знаем, когда пустеет, то предоставляет всем желающим право поучаствовать в конкурсе «на вакантную должность» контролера и управленца 80 % ресурсов.

Участвуют все.

То есть понятно, что участвуют не все.

Но могут участвовать – все.

Кто побеждает?

Кому повезет!

Нет, конечно, это не так. Не совсем так.

• У каждого из нас есть свой «уровень везения». Думаю, во многом он данный. Однако в некоторой степени мы можем его изменить.

«Некоторая степень» определяется нашими истинными желаниями. То есть не тем, что нам захотелось сиюминутно, а тем, ради чего мы готовы прилагать усилия в соответствии со вторым законом диалектики. Старание и труд – все перетрут.

• Мы не хотим того, чего не можем. И если мы хотим, то можем. Это не значит, что мы можем все. Нет, не все: только то, что захотим. Идея захотеть того, что нам не доступно, просто не придет нам в голову.

А если уж идея пришла нам в голову и поселилась там надолго, то тогда надо вспоминать Гегеля. На самом деле, мы условно приписываем ему открытие законов диалектики, хотя сами принципы были известны давно.

«Стучите и вам откроют», – было сказано явно до того, как немецкий философ появился на свет.

Или вот латинская «крылатая фраза»: «Amat victoria curam» – «Победа любит старание, заботу, подготовку».

Говорят, что американцы когда-то проводили исследование на тему «что отличает неудачника от победителя?»

Само по себе разделение на «лузеров» и «победителей» представляется мне немного искусственным. Тем более в нашем российском культурном контексте, где любят и жалеют обиженных, притесненных и обездоленных. Однако сама по себе тема интересная.

Оказалось, что условно называемые «неудачниками» строили свои планы и действовали лишь исходя из расчета на то, что у них всё получится. А условно называемые «победителями» имели про запас «план Б», который предусматривал несколько сценариев, что им делать, если прилетит «черный лебедь», и все планы рухнут.

В России все же есть рекомендация на эту тему: «Надейся на лучшее, готовься к худшему».

В корпоративной среде это называется WCS scenario – «worst case scenario» («самый худший сценарий»).

Каковы потенциальные потери, и каков максимальный урон, если все пойдет не так?

Кстати, ответ на этот вопрос может помочь оказаться «по ту сторону страха»: в крепких объятиях свободы. Ведь, когда мы начинаем разбираться, что мы на самом деле теряем, то иногда начинаем удивляться тому, что ничего по-настоящему плохого и катастрофического не произойдет. Даже при самом неудачном раскладе.

И иногда в пору задать почти риторический вопрос-утверждение: «И что мы теряем!»

У страха – глаза велики.