Хорошие люди

Он снова кивает и ведет нас в другую комнату, затем в третью, указывает на дверь уборной и удаляется. Полный восторг! Татьяна безмерно благодарна, да и я после процесса испытываю нешуточный кайф.

Рассматриваем смежную комнату: паркетный пол, на нем небольшие коврики, широкий угловой диван с наброшенным плюшем, подушки небрежно раскиданы, у дивана массивный стол-тумба, напротив — комод, покрытый темным лаком, отделанный бамбуком и тонкой росписью, а на стене, над диваном, — красное панно: две китаянки смотрятся в озерцо с рыбками. Рыбок девять — восемь золотых и одна черная.

— Рыба по-китайски «юй», — говорю я, — созвучно слову «изобилие». Учитель, проникший в таинственную тьму, сказал: «Восемь светлых рыб дадут достаток и счастье, а черная отвлечет невзгоды».

Хозяин удивляется редким познаниям и предлагает:

— Вы можете отдохнуть здесь. Хотите чаю?

От чая виновато отказываемся. Куда его после пива?

Хозяин понимающе кивает и оставляет нас одних. Невероятно, но так бывает! Татьяна скидывает туфли и взбирается с ногами на диван. Это сигнал к действию? Обнимаю робко и целую в щеку.

— Если ты поцелуешь меня в третий раз, то потеряешь навсегда, — предупреждает Татьяна.

Не могу скрыть огорчения, а она продолжает:

— Давай договоримся, что целовать могу только я.

О Создатель! Она притягивает меня к себе и целует в губы, а я не смею отвечать, дабы не исполнилась угроза. Однако обниматься мне никто не запрещал, крепко стискиваю девичий стан и разбиваю под шелковым атласом ее свободные груди!

— Ты знаешь, — шепчет Татьяна, — я не способна иметь детей, и оттого мне кажется, что мужчины, которые в меня влюбляются, беременеют от меня.

Признание настолько доверительно и трогательно, что я проникаюсь нежной болью к почти незнакомой девушке.

Возвращается хозяин, мы понимаем, что пора бы и честь знать, и благодарим его за неожиданный приют. Он снова кивает, совершенно по-китайски. Из лавки выходим, крепко держась за руки, и не расцепляем их до самой общаги.

* * *

— Ты куда исчез?

Олег влетает в мою комнату, но, заметив Татьяну, мгновенно застывает, как от взгляда Горгоны Медузы. На лице нарисовано недоумение.

— Ку-ку, мы здесь, — говорю и машу ладонью перед его окаменевшим взором.

— Проминьтэ, прошу прощения, — Олег приходит в себя. — Вопрос был глуп, признаю свою ошибку.

— Да ладно тебе, — говорю. — Это Татьяна.

— Олег, — представляется Олег и намеревается поцеловать ручку прекрасной дамы, но я поднимаюсь с кровати и преграждаю путь.

Татьяна хохочет.

— С вами все ясно, друзья, я сейчас вернусь. — Олег исчезает за дверью.

Через секунду возникает снова и, как иллюзионист, ловко извлекает из ниоткуда бутылку, подбрасывает, ловит и ставит на стол.

— Оп-ля! Вам презент — французское вино из солнечной Венгрии, вез сотни километров, чтоб подарить двум несносным придуркам.

— Царский жест. Придется попробовать, — подмигиваю Татьяне, а затем Олегу: — Тащи еще стакан.

— Не, не, не, — Олег мотает головой, — выпьете вдвоем, мне будет приятно. В общем, у меня к вам дело, я его изложу и до утра никого не тревожу. Старик искал тебя и просил об одолжении…

— Что за старик? — Татьяна из вежливости включается в разговор.

— Старик это Максим Валерьевич. Так вот, старик просил тех, кто свободен от выступлений, съездить завтра в Прагу к одной интересной женщине, Евгении Федоровне, ей уже немало лет, она дочка русского изобретателя, к сожалению, давно забытого. Она пытается восстановить его добрую память, напомнить миру о великих деяниях отца и по этому поводу собирает тусовку из знаменитостей и журналистов. Старик приглашен, но он не может оставить конференцию и надеется на тебя.

— А какой толк там от меня? Я ж не знаменитость.

Олег хитро улыбается и потирает руки:

— Ты лучше! Дело в том, что изобретатель родился и жил в твоем родном городе.

— Вот это да! Неожиданно! — я поражен.

— А как зовут изобретателя? — спрашивает Татьяна.

— А зовут его Федор Чижевский. Ты слышал о нем? — это уже ко мне.

— Нет, — говорю, — фамилия знакомая, но о человеке ничего не знаю. Поеду, конечно, если там не будет Балаганова, мне хватило и сегодняшнего концерта.

— Да кто ж возьмет этого придурка, едем на моем «пежо», ты, я, — Олег замялся, — и, вероятно, одна наша коллега…

— Это я? — наклоняется к Олегу Татьяна.

— Нет, — веселится тот, — но и вы, коллега, непременно едете. Не проспите, выезжаем рано — в шесть-ноль-ноль. Засим позвольте откланяться.

Дверь за Олегом закрывается, и мы с Татьяной удивленно смотрим друг на друга. Кажется, наши приключения продолжаются.

Рассматриваем бутылку красного сухого «Бордо». Производитель — «Шато Марго», я такого никогда не пил.

— Устроим вечер? — спрашиваю.

— Да, — поднимается Татьяна, — пойду приведу себя в порядок. Через три часа буду у тебя.

Три часа приводить себя в порядок?! А вдруг это для меня?

* * *

— Почему ты занимаешься лексикой низа? — спрашиваю Татьяну.

Мы потягиваем вино. Неторопливо. Наслаждаясь заморским напитком. На столике — закуска, но не чешская, а остатки той «роскоши», что брали с собой в дорогу.