Хорошо!

7

В такие ночи,
                      в такие дни,
в часы
           такой поры
на улицах
                 разве что
                                 одни
поэты
          и воры́.
Сумрак
            на мир
                       океан катну́л.
Синь.
         Над кострами —
                                    бур.
Подводной
                  лодкой
                              пошел ко дну
взорванный
                   Петербург.
И лишь
            когда
                     от горящих вихров
шатался
              сумрак бурый,
опять вспоминалось:
                                 с боков
                                             и с верхов
непрерывная буря.
На воду
             сумрак
                         похож и так —
бездонна
               синяя прорва.
А тут
         еще
                и виденьем кита
туша
         Авророва.
Огонь
          пулеметный
                              площадь остриг.
Набережные —
                         пусты́.
И лишь
             хорохорятся
                                 костры
в сумерках
                  густых.
И здесь,
              где земля
                              от жары вязка́,
с испугу
              или со льда́,
ладони
            держа
                      у огня в языках,
греется
            солдат.
Солдату
              упал
                      огонь на глаза,
на клок
            волос
                      лег.
Я узнал,
              удивился,
                              сказал:
«Здравствуйте,
                         Александр Блок.
Лафа футуристам,
                              фрак старья
разлазится
                  каждым швом».
Блок посмотрел —
                              костры горят —
«Очень хорошо».
Кругом
            тонула
                       Россия Блока…
Незнакомки,
                    дымки севера
шли
       на дно,
                  как идут
                                обломки
и жестянки
                  консервов.
И сразу
             лицо
                     скупее менял,
мрачнее,
              чем смерть на свадьбе:
«Пишут…
                из деревни…
                                     сожгли…
                                                    у меня…
библиотеку в усадьбе».
Уставился Блок —
                              и Блокова тень
глазеет,
             на стенке привстав…
Как будто
               оба
                     ждут по воде
шагающего Христа.
Но Блоку
               Христос
                            являться не стал.
У Блока
             тоска у глаз.
Живые,
             с песней
                            вместо Христа,
люди
         из-за угла.

Вставайте!

                  Вставайте!
                                    Вставайте!
Работники
                 и батраки.
Зажмите,
               косарь и кователь,
винтовку
              в железо руки!
Вверх —
              флаг!
Рвань —
              встань!
Враг —
            ляг!
День —
            дрянь.
За хлебом!
                  За миром!
                                  За волей!
Бери
        у буржуев
                        завод!
Бери
        у помещика поле!
Братайся,
                дерущийся взвод!
Сгинь —
              стар.
В пух,
          в прах.
Бей —
           бар!
Трах!
        тах!
Довольно,
                довольно,
                                довольно
покорность
                 нести
                          на горбах.
Дрожи,
           капиталова дворня!
Тряситесь,
                  короны,
                              на лбах!
Жир
       ёжь
страх
         плах!
Трах!
         тах!
Tax!
       тах!
Эта песня,
                 перепетая по-своему,
доходила
                до глухих крестьян —
и вставали села,
                           содрогая воем,
по дороге
                топоры крестя.
Но-
     жи-
          чком
                  на
                      месте чик
лю-
      то-
           го
               по-
                    мещика.
Гос-
       по-
            дин
                  по-
                       мещичек,
со-
     би-
          райте
                   вещи-ка!
До-
     шло
            до поры,
вы-
     хо-
          ди,
               босы,
вос-
       три
             топоры,
подымай косы.
Чем
       хуже
               моя Нина?!
Ба-
     рыни сами.
Тащь
        в хату
                  пианино,
граммофон с часами!
Под-
       хо-
            ди-
                 те, орлы!
Будя —
            пограбили.
Встречай в колы,
провожай
                в грабли!
Дело
        Стеньки
                     с Пугачевым,
разгорайся жарчи-ка!
Все
      поместья
                     богачевы
разметем пожарчиком.
Под-
       пусть
                петуха!
Подымай вилы!
Эх,
     не
         потухай,—
пет-
      тух милый!
Черт
        ему
              теперь
                         родня!
Головы —
                 кочаном.
Пулеметов трескотня
                                  сыпется с тачанок.
«Эх, яблочко,
                      цвета яснова.
Бей
      справа
                 белаво,
слева Краснова».

Этот вихрь,

                   от мысли до курка,
и постройку,
                    и пожара дым
прибирала
                  партия
                             к рукам,
направляла,
                    строила в ряды.

8