ХОСПИС. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ПРЕИСПОДНЮЮ!

- Я руководитель. Я решаю. Она здесь, потому что я разрешил.

Анастасия уж задохнулась от такой дерзости.

- Ах, вот как! – прошипела она. – Щепкин там умирает, а она здесь. Потому что главный врач разрешил!

Арсений переменился в лице и стремглав бросился в хоспис. Мария побежала за ним.

Ей никогда не приходилось видеть, как умирает человек. Но это был хоспис, и самой судьбой было предначертано сталкиваться со смертью нос к носу.

Иван Щепкин лежал на кровати и уже бился в агонии. В голове у него стояла Лена, какое-никакое, а медицинское образование у неё было, что-то она неуклюже пыталась делать.

Когда забежал Арсений, он первым делом рывком сбросил одеяло. Ноги Щепкина посинели.

- Лору Арсеньевну с препаратом? – спросила Анастасия.

- Нет, - спокойно ответил Арсений. – Он уходит.

- Массаж сердца? – робко вставила Мария.

- Нет, Стадия терминальная. Ничего не надо.

Щепкин ещё несколько секунд похрипел, потом тело его вытянулось и замерло. Арсений сделал шаг вперёд и закрыл ему глаза. Он обернулся к Анастасии:

- «Скорую» и участкового.

Она, кивнув, ушла. Потом Арсений обратился к Лене:

- На веранду.

Она тоже кивнула и ушла помогать Шуре присматривать за постояльцами.

Арсений ещё раз посмотрел в лицо Щепкину и накрыл его одеялом с головой. Мария не выдержала:

- Почему вы не стали бороться за его жизнь? Даже не пытались?

Арсений пристально посмотрел на неё:

- Хотите кофе?

…

Зарина вошла в кабинет Арсения и принесла на подносе кофейник, со сливочником, с миниатюрными чашечками, с сахарницей, с блюдечком, на котором лежали, как дрова, палочки корицы. Она даже не посмотрела на Марию, но та сразу почувствовала осуждение с её стороны. Они, без пяти минут подруги, оказались по разные стороны баррикад. Зарина Арсения на дух не переносила, а Марии он был близок по духу, или, может, ей так казалось, только она искала его общества, и он тоже был не против лишний раз поговорить с ней.

- Что можно сделать при четвёртой стадии рака? – пожал плечами Арсений. – Человек живёт, пока сердце тянет. А у Щепкина сердце было – ого-го! Долго мучился, но всё равно пожил. Очень боялся умереть во сне. Когда ему обезболивающие вводили, он в себя приходил, так даже что-то даже рассказывать пытался.

- А как стонал, когда боли начинались! – отозвалась Мария. – Я даже лишний раз старалась на второй этаж не подниматься.

- Да, - понимающе сказал Арсений. – Облюбовали мансарду.

Послышалось шуршание шин. Арсений встал и подошёл к окну.

- «Скорая» уже здесь. О, и полицейский уазик! Оперативно. Зато ночью долго их ждать приходится.

Мария тоже встала.

- Я, наверное, вас задерживаю?

- Нет, - Арсений вздохнул и вновь занял своё любимое кресло. – Садитесь!

Мария села. Ей нравилось ему подчиняться.

- Есть, кому отчитаться перед участковым и «скорой помощью».

Мария поставила пустую чашечку на поднос и стыдливо подняла глаза. Их беседа со стороны напоминала свидание.

- А вы ведь не монашка! – улыбнулся Арсений.

Ему давно хотелось побольше узнать о ней (Мария это чувствовала), но подходящего случая для разговора не представлялось. И вот сейчас был самый удобный момент.

- Монахи дают обеты. Я обетов не давала, - тихо проговорила Мария и погладила рукой волосы, вспомнив, что на улице ветерок проехался по ним и подрастрепал.

- Я видел у вас книжки специальные, - начал Арсений.

- Это духовная литература, - поправила Мария.

- И вы читаете! Каждый день! Почему?

Мария молчала, не зная, с чего начать.

- У вас что-то случилось? – не унимался Арсений. – Или я затронул больную для вас тему?

- Нет, нет! – успокоила она его. – Я даже рада, что вы спросили. Но сначала мне ответьте, хорошо?

- Идёт! – с удовольствием согласился Арсений.

- Вы потомственный врач, уж простите, я это знаю, сорока на хвосте принесла. Вы с детства мечтали о медицине?

Арсений хмыкнул и вальяжно откинулся на спинку кресла.

- А у меня не было мечты.

- Как это? – изумилась Мария. – Лукавите.

- Нет, - он вновь улыбнулся своей открытой американской улыбкой в тридцать два зуба. – С детства в больнице ошивался, отцу помогал. Профессионалом себя ощутил уже лет в пятнадцать. А там закрепил навыки дипломом. А потом практика! Опыт же лучший учитель? Разве я не прав?

Мария улыбнулась, прав, ещё как как прав! Но улыбка вышла у неё жалкая. Она сидела перед молодым человеком и давала ему разглядеть себя, а это значит, давала увидеть и отметить все её промахи: поседевшие волосы, мешки под глазами (любой врач отметит больные почки). «Непривлекательная я мадам», - подумала она. Но всё равно из кабинета уходить не хотелось.