Хозяева плоской Земли

Гораздо охотнее он поддержал разговор, когда я поинтересовался насчёт самого важного и, пожалуй, самого трудного, что ждало меня во (или на) Фрисландии: насчёт местного языка, который мне рано или поздно предстояло выучить, если я собирался в здешних краях задержаться. Начал я с того, что спросил, как у них называется «лес». Оказалось, что названий много, в зависимости от того, о каком именно лесе идёт речь, растёт он или срублен и тому подобное. Однако самым распространённым словом служило «боскус», которое Тим считал пришедшим к ним из латыни, на что мне пришлось возразить, сказав, что из латыни пришло бы слово «сельва» или «сильва», а boscо говорим мы, итальянцы. Стали выяснять, как будет дерево. Оказалось, «арборус». Это уже, действительно, было ближе к латыни с её arbor, нежели к нашему итальянскому albero. Кстати, и к английскому тоже, потому что если вы думаете, что «растущее дерево» по-английски tree, а «спиленное» – wood, то вам стоит заглянуть в словари, где вы обязательно найдёте слово arbor, которым, как я слышал, в США называется целый праздник – День Древонасаждения. А вот «лошадь» оказалась в здешних краях ни с английским, ни тем более с латынью не связанной – «хестус». Тим сказал, что корень у слова типично скандинавский. Так я выяснил, что у них вместо привычных нам артиклей каждое существительное и прилагательное имеет сложную структуру окончаний, которые к этому корню присоединяются. Причём эти окончания, как в латыни, зависят от рода. Иначе говоря, если у меня есть конь, я должен сказать нечто вроде «Их хаб хестус», а если у меня кобыла, то должно получиться «Их хаб хеста». Это же касалось и определений, то есть прилагательных. Потому что если у меня быстрый конь, то он «раску хестус», а если быстрая кобыла – то «раска хеста». Во множественном числе род, разумеется, терялся, но не до конца. Так получалось, что «вообще быстрые лошади» назывались по-фрисландски «раски хести», а вот если говорящий хотел подчеркнуть, что все быстрые лошади – кони, он мог сказать «раскуи хести». Соответственно, когда бы речь зашла о табуне, где одни кобылы, они бы превратились в «раскаи хести».

На этом уровне я ещё кое-как новые мне слова схватывал и даже кое-что запоминал, но потом Тим решил усложнить урок и заговорил о падежах. Тут я моментально скис, потому что понять, почему если у меня есть всё тот же конь, то «Их хаб хестус», а если у меня его нет, то «Их нон хаб хестум», было выше моих лингвистических способностей. Тим заверил меня в том, что я привыкну, и поспешил порадовать, мол, зато у них гораздо проще обстоят дела с глаголами, даже проще, чем в английском, то есть спряжение по лицам и числам отсутствует полностью: что «я имею», что «мы имеем», что «он имеет», неважно – использоваться будет одна и та же форма «хаб». Это же касалось и временных различий, потому что в прошедшем времени ко всем корневым основам надо прибавлять «у», а в будущем – «а». Иначе говоря, «я имел» звучит как «их хабу», а «я буду иметь» – «их хаба».

Тут я не удержался и спросил, как же они различают действия, которые ещё только находятся в процессе совершения, и те, что уже закончились. Оказалось, что никаких «продолженных» времён у них нет: что я еду на телеге сейчас, что каждый день – использоваться будет одна и та же форма «фар», соответствующая английскому go. Но вот разница между «ехал» и «приехал» для них тоже оказалась настолько существенной, что они придумали для её подчёркивания целых две приставки – «бе-» и «ге-». Разница, как я понял, в том, что с глаголами движения, они используют приставку «бе-», отчего выражение типа «я уже приехал» будет выглядеть как «их бефару», а если речь идёт о глаголах собственно действия, например, «я сделал» или «я сказал», то получится «их гугору» и «их гесегу» соответственно.

Исключением из общего правила оказался, как водится, глагол «быть», который, похоже, во всех языках выступает как самый сложный для запоминания благодаря количеству форм. Даже в английском их у него не то шесть, не то семь, а уж в итальянском – больше тридцати. К счастью, фрисландскому до итальянского в этом было далеко, однако если «я есть» переводилось «их а», то «мы есть» – уже «ви эсме». Я спросил, как обстоят дела с прошедшим и будущим. Тим сказал, что «я был» нужно произносить «их ба», а те же «ви эсме» становятся «ви бэсме». В случае «я буду» и «мы будем», наоборот, добавляется звук в конец, и этим звуком выступает «т»: «их ат» и «ви эсмет». Непросто, однако повеселее, чем наши итальянские sono и siamo, ero и eravamo, saro и sara в тех же случаях.