Хозяйка леса

Погребицкий выхватил из ее рук газету. Он пробежал глазами первый и последний абзацы фельетона и побледнел. «Следуя методу Погребицкого, из любого факта почти без труда можно создать солидный научный труд… Тщетно пытался воззвать к здравому смыслу и логике третий официальный оппонент доцент Пивоваров… Так, со скрипом, как говорится, через пень в колоду, но диссертация о корчевке пней была защищена… Члены Ученого совета, решив во что бы то ни стало втащить Погребицкого в науку, явно перестарались…» Строчки фельетона смешались в голове Погребицкого, бессмысленными глазами он смотрел на стол, уставленный хрусталем, серебром, дорогими яствами и напитками.

Нина, боясь пошевелиться, испуганно смотрела на пего.

33

Высоко в небе растянулся клин улетавших журавлей с вожаком впереди. Тревожное и жалобное курлыканье долетало до земли. Осень. Облетели листья с деревьев, оголились поля и луга.

Анастасия Васильевна шла с чемоданом по улицам поселка. Каким маленьким казался он ей теперь после Ленинграда! С радостным волнением она вглядывалась в окружающее, испытывая нежность к земле, небу, деревьям. Она шла медленно, втайне надеясь на встречу с Алексеем Ивановичем. Вот его улица. Проехала водовозка. Возчик в брезентовом плаще легонько нахлестывал буланую лошадь. Мальчишка с пронзительным свистом мчался по улице за собакой, девушка в голубом дождевике простучала сапогами по деревянному тротуару. Стайка детей шумно играла перед крыльцом Любомирова. Вдали показалась усадьба лесничества. По-осеннему плескалась река, на пустыре расстилалась порыжелая дернина. Ноги сами несут к дому. Ельник в серебряных каплях встречает у ворот, кланяется березка, шелестя редкими золотыми листьями.

Матвеевна, увидев дочь, удивленно и обрадованно всплеснула руками.

— Господи! А мы-то тебя беломорским ждали! Михайло Кузьмич собирался встречать.

Анастасия Васильевна обняла мать:

— Все благополучно, мама?

— А что нам сделается? Ты-то как съездила?

Анастасия Васильевна выложила из чемодана покупки.

Мать возилась у печи, расспрашивала про Ленинград, сама рассказывала о новостях в поселке. — Пока Анастасия Васильевна умывалась и переодевалась, Матвеевна уставила стол едой. Жареные рябчики, фаршированная щука распласталась на блюде, рыбники горкой лежали на тарелке, от противня с жареной ряпушкой шел душистый парок.

Пышный стол удивил Анастасию Васильевну.

Матвеевна призналась: принес Куренков.

— Сколько раз я просила ничего не брать от него!

Матвеевна сердито одернула передник:

— А чего есть? Одну картошку? Она мне в глотку не лезет.

— Плати Куренкову за рыбу и дичь.

— Да, не берет он, господи! Говорит, за дары природы брать деньги совестно. Не накидывайся на человека, Настя. Мне он приносит, не тебе. Моя воля принять аль отказать.

— Ладно, — махнула рукой Анастасия Васильевна. — Тебя не переубедишь.

Старуха обрадовалась, приняв слова дочери за разрешение делать по-своему, и то и дело подкладывала в Настенькину тарелку куски побольше и повкуснее.

— Начальство-то высокое не осерчало за телеграмму, Настюша? Слыхала я, Парфенов в конторе языком чесал: «Худо придется нашему лесничеству. Не простят своевольства».

— Ничего. Как-нибудь.

Матвеевна вздохнула:

— В мое время говорили: «Держи голову уклонно, а сердце покорно».

— То время давно кончилось, мама.

Помолчали.

— Не знаешь, мама, Алексей Иванович в поселке?

— Вчера в магазине видала. Сахар покупал.

Матвеевна поставила на стол закипевший самовар, блюдо свежей брусники, налила чаю себе и дочери.

— Он с своей развелся, что ли?

— Не знаю.

Старуха пошевелила губами:

— В нонешнее время любовь быстрая, свадьба скорая, глядишь год-два поживут и разбегаются в разные стороны. Характерами, мол, не сошлись. В наше время брак иначе понимали: поженил поп и до гробовой доски вместе.

В усадьбе послышались голоса. Матвеевна выглянула в окно:

— Наши идут.

— Позови их к нам, мама.

Рукавишников, дядя Саша и Парфенов вошли в комнату.

— С прибытием, Настасья Васильевна! — закивал с порога дядя Саша, быстро окидывая стол голодными глазами.

— Хорошо съездила? — улыбнулся Рукавишников.

Анастасия Васильевна пригласила всех за стол. Дядя Саша не заставил себя просить. Наскоро ополоснув руки под умывальником, он навалился на еду, ел много и все подряд. Рукавишников пристроился к самовару и рыбникам, Парфенов отказался от угощенья, но Матвеевна заставила его отведать заливного судака.

Анастасия Васильевна рассказала о беседе с профессором Коронатовым, о МИС, показала чертеж покровосдирателя, объяснила, как устроен «якорь» и каков принцип его действия.

— Мотыжку по боку? — не верил дядя Саша. — Царапалку склепать, и то чего нам стоит. А может, Зайцев нажмет на управление, а?

Рукавишников усмехнулся:

— Зайцев «нажмет»!

Все невольно рассмеялись.

— Ну, ладно, ежели такое чудо и свершится, добудет нам Зайцев якорь, а дальше? Самим в упряжку?

— Попросим трактор в леспромхозе, — ответила объездчику Анастасия Васильевна.

— Голуба, не даст. Он любит нас, как собака палку, — заметил дядя Саша, придвигая к себе блюдо с фаршированной щукой.