Хозяйка разорившейся таверны. Путь к счастью

Грегори взревел так, что я зажала уши ладонями.

— Проклятый демон! — выдохнул Грегори. — Упиваешься страданиями людей?

Брови Эвана удивленно взлетели вверх.

— Я? — произнес он. — Да разве? Я не делаю ничего сверх надобности. Только для дела. Я даже не присутствовал, когда тебе ребра пересчитывали. А вот ты, я слышал, любишь слушать, как кричат молоденькие девушки, которым больно?

И Эван снова крутнул меч в ране Грегори.

Тот снова взвыл, а потом расхохотался. Жутко, как гиена

— А, так ты просто мстишь! За девку мстишь! — выплюнул он с таким презрением, что мне губы обожгло. Этими губами Мари когда-то целовала этого мерзавца… — За эту подстилку? Она уже дала тебе?

— Нет, — спокойно ответил Эван.

Я едва не закричала, когда в свободной руке Грегори блеснул нож. Он успел замахнуться им так быстро, умело и ловко, что дыхание в моей груди остановилось.

Но Эван словно угадал его намерения и миг удара.

Он успел поймать нож.

Я видела, как его рука, облаченную в черную перчатку, сомкнулась на лезвии, и клинок с треском лопнул, словно был из сухой деревянной планки.

Эван поранился; я увидела кровь, блеснувшую на его черной перчатке.

Но он и вида не подал, что ему больно. Отшвырнув в сторону обломок ножа, раненной рукой Эван ударил Грегори в лицо, и тот с вскриком обмяк, повис на пришпиленной к двери руке.

— Бесполезный ублюдок, — ругнулся Эван. — Твоя жизнь не стоит и такой малости, как распоротая перчатка. Подлежишь развеиванию.

Услышав эти непонятные и грозные слова, Грегори вынырнул из своего обморока и попытался загородиться от инквизитора свободной рукой.

— Постой, подожди! — он верещал, как заяц. Его лицо исказились, в нем не было ничего человеческого, никакого достоинства. Только страх. — Это что, разве суд?! Это произвол! Это незаконно! Смерть? Нет! Тебе нельзя меня трогать!

Эван усмехнулся:

— Беглый преступник, застигнутый на месте преступления, уличенный в связях с разбойниками, покусившийся на жизнь инквизитора… Ты правда думаешь, что нужен какой-то особенный суд? Который будет снисходителен к тебе по непонятной причине? Нет. Считай, я свершаю акт милосердия.

Эван рывком освободил свой меч и снова влепил Грегори крепкую плюху, так, что тот вскрикнул и по полу покатился.

— Прах к праху, — негромко произнёс Эван, раненной рукой чертя в воздухе над распростертым телом какие-то знаки.

По ногам потянуло холодом, просто-таки пробирающим до костей.

Одно касание его было так же невыносимо, как ледяная вода в застывшей зимней реке.

Этот оживший сквозняк крался к Эвану, как послушный подозванный зверь, полз из темноты, дыша древней угрожающей силой.

Эван не сказал больше ни слова. Просто указал на Грегори, и холодный поток скользнул в нему.

Охватил всего, опутал, завертел, как игривый осенний ветер хватает оброненный деревом лист, и… все. Грегори не стало. Просто не стало, словно его кто-то стер. Ни крови, ни криков.

Думаю, все вопли просто застыли у него в горле.

Даже его кровь на пронзенном мечом Эвана косяке исчезла.

А сам Эван, сжав в кулак раненную руку, чтоб кровь из нее не капала на мои полы, осторожно, как будто кто-то может его услышать, шагнул вперед и… растворился в ночной тишине.

Все стихло.

Фонарь Грегори, оставленный тут же, на полу, погас, словно ледяной ветер коснулся и его пламени.

И о ночной стычке напоминал только окровавленный поломанный клинок, который Эван отбросил в сторону и забыл о нем.

Глава 12. Красная Маска

Несмотря на страшную драму, разыгравшуюся в моей комнате, оставаться там было не страшно. Наоборот. Я вдруг ощутила опеку Эвана. Поняла, что он глаз не сводит с меня. С моего дома.

Он здесь появился не просто так.

Практически одновременно со мной, вот ведь ирония.

Проводил меня с бала домой и… Шагнул в мою таверну, проверить, не поджидает ли меня опасность.

Интересно, сколько раз он так делал, пока я возвращалась с рынка, скажем?

Сколько раз сторожил мою таверну до моего прихода? Сколько раз проверял комнаты, чтобы никто чужой и страшный не затаился и не подстерег меня?

На улицах за мной присматривали его люди. Городская стража.

А дома мой покой охранял он сам.

Сейчас и банда наверняка поймет это. И больше не посмеет сунуться!

Главарь ведь отправил двоих, и один уж точно не вернется в бандитское логово.

А Ганс?

Удрать из дома он успел. А потом?

Догнал его Эван или не успел? Узнал ли он в этом быстром и сильном разбойнике старика-Ганса? Ах, Эван! Как жаль, что я не могу тебе сказать, что я точно знаю, что это был Ганс! Ведь тогда у Эвана возникнут вопросы, каким образом я оказалась дома быстрее него, инквизитора.

Как жаль, что нас разделяют тайны…

Ну, если и не догнал, то вряд ли Ганс осмелится подойти ко мне еще хоть раз.

А мне нужно быть осторожнее. Не хотелось бы Шагнуть, и нос к носу столкнуться с Эваном.

Впервые я задумалась и над этим вопросом.

Всю жизнь потом скрывать, что я умею ходить его тайной тропой? Или признаться и ожидать наказания? А может, он и простит меня?

Если б не мое обещание Рому, я сейчас же перестала б пользоваться этим знанием!

Мое обещание и… красное платье.